Ранней весной Марсик начал тосковать. Часами лежал на войлочной подстилке, смотрел в пространство своими зеленоватыми, мерцающими глазами и время от времени жалобно мяукал.
Варвара Петровна испробовала все старые, испытанные способы, чтобы ублажить Марсика. Нежно гладила его, слегка щекотала за ушами и удивлялась, что кот не реагирует, не мурлычет и не выгибает спину колесом. Марсик стал равнодушен и к другим радостям жизни: еле притрагивался к рубленой печенке, только изредка и с видимым усилием лакал молоко и, покончив с едой, не занимался, как бывало, своим туалетом, тщательно и до блеска вылизывая свои черные лапки. И больше не терся сладостно боками о ноги хозяйки, не прыгал неожиданно на колени и не исчезал мартовскими ночами где-то на крышах, где шли предрассветные кошачьи концерты.
Варвара Петровна огорчилась. Марсик стал за эти годы неотъемлемым членом семьи, близким существом, с которым можно было поговорить и поплакать, и хотя кот ничего не отвечал, но по глазам было видно, что он все отлично понимает и сочувствует. И вдруг — такая беда! Варвара Петровна осторожно потрогала кота за нос, — температуры, как будто, не было. И тут она заметила, что на голове, в черных как смоль волосах Марсика, появилось несколько белых, седых волос. Позже, когда ветеринар спросил, сколько ему лет, она пыталась вспомнить, ответить на вопрос точно, и не могла: десять, двенадцать, а может быть и больше?… Его принесли в дом совсем крошечным, забавным котенком и назвали Марсиком, — в детстве это имя очень ему подходило. Он был котенком шаловливым, часами мог играть с бумажкой, привязанной к нитке, обожал сладкое молоко, и Варвара Петровна помнила, как в первый раз котенок долго целился, прежде чем спрыгнуть на пол с дивана, — это было страшно высоко… Потом он незаметно превратился в большого кота с ленцой. Лентяем он стал поневоле. Мышей в доме не было и охотничьи инстинкты в нем так никогда и не получили развития.
Варвара Петровна была женщиной одинокой. Болезнь кота страшно ее взволновала.
Ветеринар долго осматривал Марсика, мерял температуру, раскрывал ему рот деревянной ложкой и выслушал сердце, приложив к груди стетоскоп. Кот лежал на столе спокойно, и Варвара Петровна умилилась: Марсик понимает, что все это делается для его же пользы.
Закончив осмотр, ветеринар вынул из шкафчика пузырек с какими-то каплями, объяснил, как их давать, и сказал:
— Болезнь старости… Сердце пошаливает. И вообще — кот ваш совсем одряхлел… Тут помочь трудно.
Больше Варвара Петровна Марсика к ветеринару не носила. Капли не помогли. Марсик промучался еще несколько недель и как-то по утру Варвара Петровна нашла его на подстилке мертвым. Он лежал, вытянув лапки, со стеклянными зелеными глазами и полураскрытым, оскаленным ртом.
Это было так страшно, что Варвара Петровна заплакала.
* * *
Кота нужно было с честью похоронить, — он был близким существом, другом, и Варвара Петровна содрогалась при мысли, что бедного ее Марсика можно просто выбросить в мусорное ведро. Это было бы жестоко и оскорбительно, этого она не могла себе позволить.
Под Нью-Йорком у нее был летний домик, купленный случайно, в хорошее время. Сада не существовало, но перед домом был клочек земли, — американский стриженный газон и несколько кустов жасмина. Под одним из этих кустов она и решила похоронить Марсика.
Все это было ужасно грустно. Она достала пустую картонку, наполнила ее внутри папиросной бумагой и уложила Марсика. Картонку завернула в белую бумагу и перевязала широким синим бантом, который нашла в шкатулке, — бант тоже сохранился от лучших времен.
Теперь нужно было ехать на вокзал. Варвара Петровна взглянула в расписание и увидела, что до поезда еще два часа, которые нечем заполнить. Потом мысли пошли по привычному практическому руслу. Можно было по дороге на вокзал заехать в универсальный магазин на 34 улице и кое-что купить для дачи.
В магазине Варвара Петровна влилась в большой поток и начала делать то же, что делали тысячи других покупательниц. Остановилась перед кофточками, лихорадочно порылась в груде разбазариваемых нитяных перчаток, оттуда попала в отдел кухонных принадлежностей и начала смотреть, как демонстрируется новый способ чистки овощей. Было жарко, и в тесноте и в давке Варвара Петровна не заметила, как произошло нечто ужасное: коробка с синим бантом, которую она положила за минуту до того на прилавок — бесследно исчезла!
Варвара Петровна на мгновенье замерла от ужаса, а затем заметалась по магазину, спрашивая у продавщиц, не видели ли они злополучную коробку? Продавщицы выслушивали ее с равнодушным видом и отсылали к заведующей отделом, а та в дирекцию.
