Звездный странник - [106]

Он лежал недолго, вскоре в комнату влетела порхающая от счастья Мита, а за ней вошел старик. Девушка бросилась к любимому, легла рядом с ним и прижала его к своей груди.

— Вот вы видите, лорд Эльвин, наше солнышко сегодня опять с нами.

Старый Джедай смотрел на счастливую парочку и улыбался. Смотря на то, каким взглядом полным божественной любви, обожания и нежности, чувств которые так редко встречались на Земле даже в конце 20 века, и которых он уже так давно не видел на Сицероне, эти двое смотрят друг на друга, как они тянуться и млеют в объятиях друг друга, нельзя было не улыбаться. Они заряжали всех, и даже его, какой-то уверенностью, и он искренне желал им счастья, ведь настоящая любовь уже давно покинула этот и многие другие миры, и он был счастлив видя, что она опять посетила их мир, это внушало надежду, что предсказания отца все-таки сбудутся. Его беспокоило одно — его дочь. Он так любил ее, и ему хотелось, чтобы она увидела и почувствовала, какое это счастье любить и быть любимой. Но она теперь была далеко, сердце бедной девочки было отдано Темному Джедаю, и отцу было так больно за нее, хотя он и знал, что они все-таки будут вместе, но до этого им придется пройти сквозь огонь и воду. Но они будут вместе, ведь их святая любовь уже дала свои плоды еще 20 лет назад, когда она была на Земле, и эти плоды сейчас игрались друг с другом в жилище деда. Он также знал, что под чувственным сердцем Миты уже тоже появилась новая жизнь. Все это были плоды любви существ из разных миров, и это было прекрасно, поскольку это означало, что зло никогда не победит, и любовь, именно любовь, все равно будет править во Вселенной. А меж тем Адьес задумчиво посмотрел на Джедая. Тот сел рядом и приготовился слушать.

— Ну, Адьес, поздравляю, я смотрю, ты опять с нами, а то Миточка прямо места не находила, мне приходилось ее успокаивать, ведь ей тоже нельзя сейчас волноваться. Но она так страдала из-за тебя, что я даже разжалобился и дал ей эликсир жизни для тебя.

— Эликсир жизни?

— Да, поздравляю, теперь ты будешь жить 250 лет, только надо принимать каждые 50 лет для профилактики. Вы будете вместе очень долго и состаритесь вместе. У вас обоих будет время вместе воспитать ваших первенцев.

— У нас будут дети?

— Да, и очень скоро.

— Спасибо вам, вы даже не представляете, как я вам благодарен.

— Благодари ее, она вымаливала у меня эту склянку. Это древний эликсир, сделанный для только Джедаев по особой методике, его не дано пить простым смертным. Так что, ты хотел спросить меня?

— Почему ваши эльфы так жестоки? Я видел, как они ели женщин, которых могли бы любить? Почему они уподобились животным, как и амазонки, и используют существ своей же расы, но другого пола в качестве подстилок и пищи, что за ужасные вещи тут происходят, это же бесчеловечно и жестоко?

— Хм…, резонный вопрос для инопланетянина, который не видел, что тут было! Да это жестоко и это бесчеловечно, Адьес, но что ты можешь сказать против семисот лет эволюции! Ты думаешь, что все так идеально? Нет, мы жертвы своей судьбы и у каждого из нас свой путь. Вспомни, что творится у вас на Земле. Разве это справедливо?! Нет! Каждый из нас несет свой крест, и наш крест — наш разрушенный мир. Их деды когда-то умели любить своих женщин, но чертовы феминистки сами избрали этот путь, они научили их ненавидеть и презирать женщин. А когда женщины превратились в амазонок окончательно и стали использовать своих мужчин, как вещь, то и они разъучились смотреть на женщин как на людей, и это было справедливо! Это эволюция, Адьес, эволюция мира, в котором женщина решила, что она — господь Бог. Она подумала, что ей позволено все, издеваться над мужчинами, использовать их, менять их как перчатки, бросаться их чувствами, будто это не живые люди, а просто роботы для развлечений, женщина разъучилась любить мужчину, но она научилась любить женщину. Мужчина же был подстилкой и игрушкой, она не считалась с его чувствами, она говорила, что мужчина так делает тоже, но она не понимала его, она не знала, что он намного чувствительнее ее, и над его чувствами нельзя издеваться. Да он делает так иногда, но делает так раз из-за того, что чувствует по-другому, но любит при этом всю равную свою одну, единственную. Женщины же не могут так, и они переделали все на свой лад. Я помню свое детство. Я отлично видел, как ужасны были последние дни старого мира. Женщинам было дано все. Мужчины ничего не значили. Женщины использовали мужчин в свое удовольствие. Они меняли их как перчатки и развлекались с ними, а вечером шли домой, к своей подружке и гражданской жене одновременно. Мужчинам больше не дано было быть мужчинами, им дано было быть только шлюхами у девочек. Женщины больше не жили с ними, свадеб больше не было в этом мире. Вся индустрия работала на женщин, они подмяли под себя все. Технических новшеств практически не было, процветала косметическая промышленность, шикарные бутики и предприятия, выпускающие одежду для женщин, все делалось для них, они были богами, цивилизация встала в своем развитии, а экологическая катастрофа неминуемо надвигалась. Техногенная цивилизация продолжала использовать загрязняющие технологии, и более некому было предложить альтернативу. Только мужчины могли придумать что-то, но они уже неофициально были рабами у женщин, и не имели права голоса. Конец настал, когда женщины изобрели искусственное оплодотворение, стали рождаться только девочки, нам настал конец. Я помню лицо отца в этот день, оно было мрачнее тучи, я помню мать в слезах, которая носила отцу успокаивающее. Моя мать была настоящей женщиной, такой же как Мита, она готова была последовать за отцом хоть на край Вселенной и защитить его от всех бед. Она была последней нормальной женщиной на этой планете, она была женой человека, которого все называли Великий Маг! Я помню их обоих, они смотрели на меня, маленького мальчика, обреченного на великую миссию — спасти оставшихся мужчин от женщин, которым они стали не нужны, и от катастрофы, и заботиться о них, смотрели на меня с трапа «Нового Ковчега» последний и в глазах обоих стояли слезы. Мне тоже хотелось плакать, я был еще так мал, но помнил последние слова отца, о том, что я должен быть сильным, чтобы он гордился мной, и не плакал. Но когда корабль оторвался от взлетной площадки, я все же не выдержал и разревелся. Тогда один из моих наставников, назначенный отцом, отвел меня в сторону, и сказал, что родители будут рядом и будут следить за мной с неба, и что будущий спаситель планеты не должен плакать. Тогда же он дал мне первую порцию эликсира жизни, а потом меня научили делать его самого. И мы ушли в подземелья высокогорного города, под которым располагались целые системы подземных коммуникаций и штолен, куда можно было попасть через выходы метрополитена. Я видел потоп, я видел как океан уносил все, как разъяренная планета уничтожала загнившую цивилизацию, как женщины в ужасе пытались найти спасение, но не могли. Мы видели это все с самого высокого пика планеты, а потом ушли в подземный мир. Оставшиеся в живых женщины, а их было немного, постепенно образовали новые города и поселения на оставшихся незатопленными территориях, и научились жить по-новому. Они уже привыкли обходиться без нас и делали это весьма успешно. Мы же это сделать физически не могли, мало того мы остались погребенными здесь, мы не выходили наверх в течении 100 лет после катастрофы, а когда вышли не узнали этот мир. Мы все ненавидели и боялись женщин. Все помнили, что все по их вине, и никто не хотел более попасться им в лапы. Однако, нам всем грозило вымирание. За 100 лет мы перестали следить за своим внешним видом, стали делать одежду из того, что было под рукой, все обросли и одичали, многие забыли разговорную речь. Но все, абсолютно все помнили, кто виновник торжества, и практически все помутились рассудком в темных подземельях и забыли своих родных, свой язык и свою жизнь, и все ненавидели женщин. Я вырос, и тоже ненавидел их, и лишь Силы спасла меня помешательства в этом заточении. Через 150 лет я остался единственный, у кого еще было что-то кроме животных инстинктов. Но надо было что-то делать с продолжением рода. Мы стали часто выходить наверх по ночам, мы имели отличное сумеречное зрение, и мы начали свою охоту на амазонок. Я, к тому моменту, уже достаточно отточил способности Джедая и мог контролировать их, чтобы они не разорвали девушек на кусочки. Так у нас появился гарем, о котором ты знаешь. Судьба посмеялась над амазонками, они любят использовать мужчин в качестве вещи, но они и не предполагали, что мы будем делать с ними тоже самое. Однако, один раз мои парни все же попробовали вкус женского мяса, и им понравилось. Иногда нам надо избавляться от женщин, которые не могут быть нам более полезны. Их нельзя отпускать, иначе они приведут сюда амазонок. Я разрешаю мальчикам полакомиться ими. Это естественный отбор, Адьес, закон выживания, в мире, который принадлежит женщинам-амазонкам. Один раз я увидел сказочно красивую женщину. Она поразила меня до глубины души. Я часто приходил к окраине города амазонок, чтобы посмотреть на нее, она жила в большом доме с балконом и, видимо, была из высшей знати. Как-то я потерял бдительность и был схвачен, меня привели к ней, и я признался ей в любви. Я сказал, что я Джедай и последний разумный мужчина Сицерона. Она спросила, есть ли еще другие, но я ничего не сказал. Вместо этого я расточал ей комплименты, и она заинтересовалась мной. Она использовала меня, у нас был сказочный секс. Потом, используя возможности Силы, я сбежал, но я знал, что у нас будет девочка. Когда она родилась, я был неподалеку. Мать принесла ее, туда, где меня поймали, она хотела меня видеть, и я понял этот знак. Я пришел и отвел ее в мертвый город, тогда он еще не был в таком плачевном состоянии. Мы сидели на краю плато, на котором стоит город и играли с нашей доченькой. Я помню эти шаловливые детские ручки, и глазки, которым действительно я был дорог. В ней текла моя кровь, и я это чувствовал, она тянулась ко мне и успокаивалась у меня на руках. И тогда ее мать поставила мне условие, я должен сдать амазонкам оставшихся в живых мужчин, и тогда она позволит мне видеться с ребенком. Я не мог отдать своих людей амазонкам, они и так слишком много настрадались от этих женщин, и я не согласился, я решил пожертвовать собой, тем более, что я знал, что мы встретимся только значительно позже. Мы еще будем жить одной счастливой семьей, просто еще не пришло время. Перед тем, как она унесла ее, я попросил ее об одной вещи, я попросил дать ей имя Мия. Так хотел ее дед.