Звёздный смех - [3]

Он бледен и прекрасен в судном гневе…

В часах кукушки нет, там прячется сова,

Считая крохи жизни в лунном чреве.

«…И что-то хочет мне сказать…»

…И что-то хочет мне сказать

Плутавшее в лощине эхо…

Мне этих слов не разобрать

За шумом старого ореха,

Как не понять его ветвей,

Согласных с воздухом, движений, —

Весь хаос из души моей

Проник в рассудочность растений.

Смешались прежние часы

С моим непрочным настоящим…

Пространства точные весы

Судьбу намеривают спящим,

Но я не сплю который год,

Боясь, что пропущу потеху,

Ведь сердце, беспокоясь, ждёт,

Когда шептать наскучит эху…

«Смакует утро жёлтая пчела…»

Смакует утро жёлтая пчела,

С жужжаньем прячась в чашечке цветочной.

Паук сидит в сети своей непрочной,

А шмель гудит, рассеян и патлат,

Летя стремглав, как будто наугад,

Не разбирая ничего спросонок.

Кузнечиков оркестр нестройный звонок,

И нежный ветер овевает сад…

«В душе моей кладбищенская тишь…»

В душе моей кладбищенская тишь,

Я целый век в ней хороню погибших.

Когда ночами лунными не спишь,

Кого не вспомнишь из знакомцев бывших!

Мне каждый час давался, словно бой, —

Судьба на подношения горазда.

Мог в сердце похозяйничать любой,

В наивной жажде поразвлечься праздно.

Я вижу человека не насквозь,

Штрихи к портрету — лишь глаза и руки,

Но как-то так с рожденья повелось,

Что я прошла все древние науки

О том, как подлость рядится в обман,

Прикинувшись сочувствием с участьем,

И соли не просыплет мимо ран,

Не изменив своей пиковой масти,

О том, как ненадёжна денег власть,

Рисующая видимые блага,

Как удаётся ей у тех украсть,

Кого не засосала эта тяга.

О том, что смысл имеет лишь любовь,

А жажда знаний возвышает разум,

Я знала с детства, но любая новь

Сбивала с панталыку, правда, сразу

Или немного погодя несла

Душе и сердцу разочарованья.

Как не сойти с ума, когда лишь зла

Ты видишь очертания. Сознанья

Давным-давно прибился окоём

К безбрежной и надёжной вере в Бога…

Мы плохо и бессмысленно живём,

Когда Его не чувствуем чертога

Ни в сердце, ни в загубленной душе,

Не мыслим дня без суматошной гонки,

Хоть каждый был Всевышним оглашен,

Но… бранью рвал ушные перепонки…

Какой подарок мне — благая тишь,

Как хорошо вдали от суматохи!

Когда ночами лунными не спишь,

То чувствуешь в себе земные токи,

Текущие согласно тишине

Творения и милости Всевышней,

И знаешь, — всё, что движется вовне,

Крича и громыхая, стало лишней

И чуждой жизни грязною волной,

Несущей пену лжи и извращений,

И вряд ли надоело мне одной,

Но редко кто отважится течений

Всеобщих в бездну эту миновать,

Переменить свой быт, уйти от мира,

Залогом счастья почитая стать

Обычным человеком. Я — задира,

Когда увижу, что кого-то бьют

Не кулаком, так словом, встану грудью,

Хоть правду правдой не всегда зовут,

Её предпочитая всякой мутью

Замыливать, кидать в неё комки

Засохшей глины, пачкать словесами…

Когда бы я безумела с тоски

По благам эфемерным, а не в храме

Рыдала бы о прожитых годах,

Наверное, и мир бы мне желанным

Тогда казался, но подходит страх

Под сердце опалённое, и странным

Он видится, являясь предо мной

В своих пороках вечных и гордыне,

В веригах, что зовутся суетой,

И ничего не изменить в нём ныне

Одним желаньем, только понимать

Стремиться, в чём его предназначенье,

Души своей пороки узнавать,

Отпущенной на землю на мученье.

Писание промыслило за нас

Всё, что свершится в будущем столетье,

Когда живущим горек всякий час

И корка хлеба будет. Лихолетье

Давно стучится в наши ворота,

Но мы всё ждём чудес без покаянья,

Не видя и не слыша, как тщета

Нас тянет с князем мира на свиданье…

И вот я здесь. Уже не первый год

Молю судьбу и Бога, и пространство

У вечности незамутнённых вод

Включить меня стежком в своё убранство

Из шитых из материи миров

И дать вздохнуть свободно, без усилий…

И пусть хоронит разум мертвецов

В одной, давно оплаканной, могиле.

«Громы грохочут гневливо в небесной гортани…»

Громы грохочут гневливо в небесной гортани.

Плавится день от жары, замирая в тени.

Клонится вниз виноградная плеть, будто в бане,

Преют венцы белых роз… Угорелые дни.

Смотрят, синея, цикория нежные очи,

В небо готовые, снявшись, внезапно взлететь…

Перья парят облаков, свой особенный росчерк

Дав мне на сини небес, не спеша, рассмотреть.

Еле шепча меж ветвей, ветры прячутся втуне,

Ленью повенчана даль и великою мглой…

Августа волглая блажь зачиналась в июне

И, припечатана солнцем, лежит над землёй.

Где-то дождят и гвоздят бесконечные сонмы

Бешеных ритмов погодных — потопные дни.

Здесь же укрыться нельзя от пылающей домны

Солнечной ярости, только пожару сродни.

Изнемогаю, пластаюсь в домашней прохладе,

Где не достанет палящая знойная твердь…

Пишет историю лета в Великой тетради

Месяц, готовый вот-вот за него умереть.

«Cмиренный вечер полон благодати…»

Cмиренный вечер полон благодати

Из золотого тлена сентября,

И ветер нежным голосом Амати

Поёт в ветвях, забвением даря.

Проглядывают звёзды голубые

На сребротканом пологе небес,

Где сполохи померкли огневые

Закатного свечения, навес

Туманной дымки белой поволокой

Сравнял вершины острые вдали,

Луна с востока выкатила око,

И паутин в серебряной пыли

Заметно стало тихое дрожанье…

Ночная птица вскрикнула, стрелой

Из сумрака промчавшись, как посланье

Неведомого, и над головой

Смутила струй воздушных натяженье,