Звёздный полицейский - [18]

— Зря стараешься, тварь, — усмехнулся комиссар. — Тебе меня не убить.

— Кто ты такой? — провопил Зауггуг, отдуваясь. — Ты не человек! Ты — робот, кукла, кибернетическое чудовище! И не думай, что с тобой нельзя расправиться!

— Ошибаешься, Зауггуг, — холодно ответил Дарт. — Я был человеком и остался им даже после того, как моё тело обрело нечеловеческую жизнеспособность. Ты выведал многие тайны Карриора, но ещё больше тайн остались скрытыми от тебя. Знай, что мы обладаем секретом абсолютного бессмертия, секретом, который никому на Рассадуре и не снился! А если таких, как я, против вас выйдет целая армия, что тогда? Удастся вам справиться с нами? Скажи своим тёмным хозяевам, чтоб не совались сюда — здесь их ждёт гибель!

— Абсолютного бессмертия, говоришь? — в ярости завизжал Зауггуг, взмахивая кулачками. — Не бывает такого! Хотел бы я посмотреть, что станет с твоим бессмертием в фотонном реакторе! Эй, ребята, тащи его к люку! Уж там-то он не уцелеет… Весь сгорит… До атомов расщепится…

Дарта снова связали, выволокли в коридор, скатили, как мешок, по какой-то лестнице и втащили в пустую, очень жаркую каюту.

Посреди каюты в полу темнела крышка люка. Её, видно, давно не открывали, поскольку бандитам пришлось изрядно повозиться с проржавевшими запорами. Крышку наконец откинули и каюта наполнилась гулом и рёвом фотонного реактора. Стало ещё жарче. Зауггуг весь побагровел, очки его запотели, на лбу выступила испарина. Однако держался он нарочито бодро и даже злобно засмеялся, показывая пальцем на чёрное отверстие.

Связанного Дарта наклонили над трубой, уходившей вертикально вниз. Где-то там, на другом конце трубы, бесновалось белое пламя, в котором сгорало практически всё, превращаясь в энергию. Комиссар ощутил неприятное замирание. Но эта слабость длилась мгновение, не больше. Он вздрогнул и напрягся всем телом, когда кованый башмак Зауггуга опустился на его затылок.

— Так будет со всеми, кто идёт против воли Рассадура! — победно прогорланил бандит. — А теперь подохни, падаль…

И вдруг завопил во всё горло: это Дарт, вывернувшись, вцепился зубами в носок его башмака.

Комиссар уже падал в люк, и не миновать Зауггугу полететь вместе с ним, если бы главаря в последний момент не удержали подручные. Зауггуг верещал от ужаса, лицо его было уже не багровым, а каким-то лиловым, ручки и ножки тряслись, круглое тело ходило ходуном. Дарта, который не отпускал его башмака, бандиты несколько минут, крича и ревя, били по голове. В конце концов, чтобы высвободить Зауггуга, им пришлось пустить в ход клещи.

Наконец башмак вырвали, и Дарта с руганью и проклятиями сбросили в смертоносную пасть люка.

Глава 8. Вернувшийся из преисподней

Падая, Дарт скользил по каким-то трубам, ударялся обо что-то, его кидало из стороны в сторону, пока, наконец, он не влетел в шахту, в которой клубился и бурлил ослепительный белый туман. Плавно, как ныряльщик, он вошёл в этот туман, погрузившись в него с головой, и не почувствовал ни жара, ни холода. Впрочем, он перестал реагировать на окружающую температуру ещё с того момента, когда четырёхрукий профессор ввёл в него свой препарат.

Верёвки на нём испепелились и исчезли, и он, отдавшись потокам, циркулировавшим внутри фотонного реактора, начал свободно плавать, скользить и кружиться в пламени, как в бассейне со специально созданными волнами. Блеск, который в первые моменты неприятно резал глаза, теперь казался мягким молочным сиянием; в нём то тут, то там вспыхивали багровые языки. В этом купании звездолётчик даже начал находить удовольствие; ему вдруг захотелось отрешиться от всего, закрыть глаза и навсегда отдаться убаюкивающей плазменной карусели, вечно носиться в круговороте кипящих струй, неожиданно оказавшихся такими ласковыми к нему.

Он вспомнил о жене и сыне, которые ждут его на Карриоре, и попытался представить, что бы они сказали, если бы увидели его сейчас. А что сказали бы его сослуживцы? Ему бы просто не поверили. Да и он, Дарт, не поверил бы, если бы всё это не происходило с ним самим. Наверное, Елена и Флед воспримут происшедшую с ним перемену как болезнь. Дарт во время своих служебных командировок иногда подхватывал разные экзотические болезни, от которых ему потом приходилось лечиться. Ну да, домашние воспримут перемену с ним как какую-то новую, странную болезнь… А вдруг это и в самом деле болезнь, которая сулит неизбежную гибель? Дарт даже рассмеялся, подумав об этом. Ему ли бояться гибели, ему, который за последние сутки уже сто раз избежал её?

Пожалуй, только здесь, в этом адском котле, который должен был расщепить его тело на молекулы, он окончательно, всем своим существом, осознал случившееся с ним чудо.

Это действительно было чудо. Чувства, которые он испытывал в эти минуты, были сродни потрясению, охватившему его на дне пропасти после схватки с уммиуем. Он плавал в плазменных струях и думал о том, что он бессмертен, что его нельзя убить. Он вечен, он могущественен. И в то же время ничтожен. Да, ничтожен! Дарт вспомнил об участи Аууа, обречённого вечно летать в космической пустоте, такого маленького и беспомощного со всеми его бессмертием и неубиваемостью. И его, Дарта, тоже достаточно просто вышвырнуть в космос, чтобы покончить с ним навсегда…