Звёздный наследник - [5]

– Ну, Дэн! – Лотта отсмеялась и ласково заглянула мне в глаза. – Ты еще не забыл меня? Я скучала…

Я деланно-изумленно округлил глаза:

– Ты? Да неужели?

– Правда! Не смейся. Я за тобой все это время следила… Все время, что мы не виделись. Читала твои статьи. – Она помолчала и вдруг стала совсем серьезной. – Я тревожусь за тебя, Дэн. Мне кажется, у тебя неприятности. Последние несколько месяцев. По твоим публикациям видно. И выглядишь ты не очень, усталый какой-то. Что с тобой?

Меня тронул этот милый переход от бурной радости к заботе о ближнем. Шарлотта нисколько не изменилась – была все так же непосредственна, подвижна и мила, все так же непредсказуема и забавна. Но упоминание о неприятностях снова опрокинуло на меня усталость последних недель, и мне вдруг захотелось выпить с такой силой, что я откинул от себя даже тень каких-либо претензий к своему Дэнни-дураку.

– Долго рассказывать, дорогая, – беспечно ответил я Лотте, понизил голос до интимной хрипотцы – она любила это! – и привлек к себе.

Она обвила голыми руками мою шею. Ее пухлые губы оказались напротив моих, каштановая челка ласково защекотала мое лицо, глаза превратились в бездонные туманно-бирюзовые озера. Я обнял ее крепче, она задохнулась:

– Дэн…

Наш первый после годовой разлуки поцелуй был долгим. Был сладким. Был страстным.

Любовным…

Но Дэнни-дурак внутри меня уже распрямил спину и разинул свою бездонную пасть во всю ширь.

– Пойдем, посидим где-нибудь, отметим нашу встречу, – прошептал я в маленькое розовое ушко сакраментальную фразу моего двойника, он любил вот такие банальные идиотские обороты.

– Пойдем, – радостно, доверчиво и тихо ответила она.

И мы пошли.

А мой Дэнни – дурак, алкоголик и злой колдун – стоял уже в полный рост и с наглой победной ухмылкой прихлопывал в ладоши.

Надо сказать, что хоть я и гуманитарий, меня в свое время очень интересовали разные математические термины. Вот, например, “дискретная функция”. Звучит очень загадочно. “Дискретная” – значит “разрывная”. Тянется линия на листе бумаги, тянется, и вдруг – хоп! – оборвалась! Потом дальше – еще раз. И еще. И получается, что это и не линия уже вовсе, а так – какая-то каша из черточек…

Так же обстоит дело и с памятью Дэниела Рочерса, когда Дэнни-дурак вступает в свои права. Функционирует она по законам дискретной функции. Иными словами – “здесь помню, а здесь не помню”.

Я очень хорошо помню, как мы с Лоттой не спеша дошли до нашей журналистской гостиницы. Помню, как Лотта весело щебетала всю дорогу до бара и не отпускала мою руку со своей талии, а я чувствовал шальные токи, пронизывающие ее изумительную фигурку, и сам начинал заводиться раньше времени, и от этого иногда спотыкался на идеально ровной мостовой.

Помню, как мы уселись за маленький столик в уютном уголке ресторанного бара, как официантка-аборигенка – три глаза, четыре руки и запах мочевины от аляповатого цветка в нагрудном кармашке передника – поставила перед нами блюда с закусками и три бутылки настоящего бренди. Землян в нашей гостинице кормили исключительно земными блюдами и поили земными напитками. И еще помню, как Лотта бросила на меня испуганный взгляд, когда пред светлыми очами Дэнни-дурака предстали вожделенные бутылки.

“Пузыри”, как он их называл.

– Дэн, – осторожно спросила меня Лотта, – ты уверен, что мы сумеем справиться? – И кивнула на маленький отряд “пузырей”. Только в этот момент я сообразил, что Лотта так и не успела познакомиться с Дэнни-дураком, наш с ней роман был счастливым, он не омрачался появлением на сцене ни Молодого Имбецила, ни моего порочного двойника.

Что я должен был ей ответить?

– Ты моя любимая женщина, Лоттик… – сказал я, потянулся к ней через стол, взял ее руку в свою и поцеловал в запястье. – Я так рад, что ты нашла меня…

Ее лицо залилось легким пунцовым румянцем от удовольствия, она опустила голову, закрылась каштановой челкой и прижала мою руку к своей щеке.

Я задумчиво-печально вздохнул над ней, как над спящим ребенком. Когда я начинал т а к разговаривать с Лоттой, она забывала обо всем. Когда-то мы не раз воспроизводили подобную мизансцену – там, на Земле, в Центральном мегаполисе, в маленьком кафе, в двух шагах от моего мотеля, где я постоянно снимал номер…

Я вдруг задумался: шутил я или говорил серьезно? Я заглянул в себя, обойдя взглядом развалившегося в ожидании начала застолья Дэнни, и признал, что за последний год не было у меня в жизни ничего – ни приятных встреч, ни ярких событий, ни любви, ни даже настоящей борьбы – ничего абсолютно не было. Дэниел Рочерс жил, как спал, а когда засыпал – как будто умирал, сны мне в последнее время не снились.

Но когда у меня была Лотта, все было иначе: я жил, я помню. И теперь вот она появилась снова, появилась всего несколько минут назад, и…

“Я на тебя гляжу – не нагляжусь, боюсь, что ты исчезнешь, как виденье!” – выдал недюжинное знание моих юношеских поэтических экспериментов Дэнни-дурак и цинично загоготал.

Меня как будто плеткой ударили. Мои стихи! Единственные стихи, которые я не предал огню за бездарность, потому что чем-то они были мне дороги. Не помню чем, но были! И этот дебил смеет!.. Я проклял памятливость своего внутреннего дикаря, а потом раздосадованно заорал: