Звездный меч - [210]

Он задумался о том, что произойдет в Диаспаре — и в Лисе, — когда преграды совсем исчезнут. Лучшее, что есть в обоих обществах, должно сохраниться и объединиться в новую, более здоровую культуру. Великая задача, и для ее выполнения потребуются мудрость и терпение всех.

Эти грядущие трудности уже стали проявляться. Гости из Лиса вежливо отказались жить в предоставленных им домах. Они устроили себе временное жилище в парке, хоть немного напоминавшем Лис. Хилвар был единственным исключением. Хотя ему и не нравилось жить в доме с неопределенными стенами и эфемерной мебелью, он отважно воспользовался гостеприимством Элвина, успокоенный обещанием, что они там пробудут недолго.

В Диаспаре Хилвар впервые почувствовал себя одиноким. Город показался ему более странным, чем Лис — Элвину. Бесконечная сложность Диаспара подавляла. Хилвару казалось, что повсюду, куда бы он ни пошел, его окружают толпы незнакомых людей. В Лисе он знал каждого, независимо от того, встречались ли они раньше. Здесь же не хватило бы и тысячи жизней, чтобы всех узнать. Хилвар понимал, что это глупо, но его это угнетало. Только привязанность к Элвину удерживала его в мире, не имевшим ничего общего с его собственным.

Хилвар уже не раз пытался разобраться в своем отношении к Элвину, возникшем и питавшемся из того же источника, что и сочувствие к маленьким, борющимся за жизнь существам. Оно, наверное, показалось бы удивительным тем, кто считал Элвина волевым, упрямым, эгоцентричным, не нуждающимся ни в чьей привязанности и неспособным ответить на нее.

Хилвар знал его лучше, совершенно с другой стороны. С первого взгляда он инстинктивно понял его суть. Элвин — искатель. А все искатели ищут то, что потеряли. И очень редко находят. Но еще реже само достижение цели приносит большее счастье, чем процесс поисков.

Хилвар мог только догадываться, что ищет Элвин: ведь им управляли силы, приведенные в действие десятки лет назад гениями, спланировавшими Диаспар с таким противоестественным умением, либо еще более гениальными людьми — их противниками. Подобно всякому человеку, Элвин был в какой-то степени машиной, действия которой предопределены наследственностью. Но это не уничтожило в нем потребности в понимании и сочувствии, не сделало нечувствительным к одиночеству и разочарованию. Для своего народа он был столь непредсказуем, что они иногда просто забывали: ведь он испытывает те же чувства! Только чужой, воспитанный совсем в чужом мире, смог увидеть в Элвине просто человека.

За несколько дней в Диаспаре Хилвар встретил больше людей, чем за всю свою жизнь. Встретил — но не узнал ни одного. Из-за постоянной необходимости находиться в толпе, жители города были очень сдержаны. Наедине с собой они находились только в собственных мыслях и поэтому предавались размышлениям, даже когда бывали в обществе. Хилвар их жалел, хотя и понимал, что они в жалости не нуждались. Не подозревая, чего лишены, они не могли понять теплого чувства общности, единения, связывавшего всех в телепатическом содружестве Лиса. И хотя большинство из вежливости пыталось скрыть свои чувства, видно было, что они жалеют его как человека, ведущего невероятно скучную, монотонную жизнь.

Эристона и Этанию, опекунов Элвина, Хилвар сразу же определил как добрых, но совершенно ничтожных людей. Ему было странно слышать, что Элвин обращается к ним как к отцу и матери, поскольку в Лисе в эти слова вкладывался биологический смысл. Постоянно нужно было напрягать воображение, чтобы не забыть: законы жизни и смерти переиначены создателями Диаспара. Иногда Хилвару казалось, что несмотря на кипящую жизнь, город полупустой — ведь в нем нет детей.

Он думал о том, что случится с Диаспаром теперь, когда изоляция закончилась. Лучшее, что может сделать город, считал Хилвар, — разрушить Берега Памяти, державшие столько веков Диаспар в трансе. Да, Берега Памяти были чудом — возможно, величайшим триумфом создавшей их науки. И одновременно — творением больной культуры. Культуры, построенной на страхах, одни из которых были реальны, а другие, как оказалось, надуманны. Хилвар немного знал о модели Вселенной, которая начала возникать в результате изучения мозга Ванамонде. Через несколько дней и Диаспар узнает и поймет: многое в прошлом — миф.

Но если разрушить Берега Памяти, через тысячу лет город вымрет, поскольку его жители утратили способность к воспроизведению. Дилемма требовала решения, но Хилвар уже догадывался о возможном варианте. Любая техническая задача имеет ответ, а его народ прекрасно знает биологию. Сделанное можно переделать, если только Диаспар пожелает.

Но сначала город должен узнать, что он потерял, чего лишился. Обучение же займет много лет, а может, — столетий. Но процесс уже начался, и вскоре результаты первого урока скажутся на Диаспаре и потрясут его не меньше, чем первый контакт с Лисом.

Лис тоже ожидают потрясения. Несмотря на все различия между культурами, они имели общее происхождение и разделяли одинаковые заблуждения. Теперь, спокойно взглянув в утерянное прошлое, оба народа станут здоровее.

24

Амфитеатр был рассчитан на все бодрствующее население Диаспара — десять миллионов человек, но сегодня тут не было ни одного свободного места. Элвин занял удобную позицию высоко на склоне. Посмотрев вниз, он невольно вспомнил Шалмиран: кратер точно такой же формы и приблизительно таких же размеров. Если заполнить людьми кратер Шалмирана, их вообще было бы не отличить.