Звёздный егерь - [16]

Да, мы тут оставим наши вещи, прихвати их в вертолёт, а то с рюкзаками нам за зверьми гоняться несподручно. Всё понял? Ну, тогда привет.

Стас спрятал микрофон, аккуратно застегнул клапан кармана. Теперь, когда решение было принято, он снова почувствовал себя уверенным, сильным; можно было оставить, наконец, самокопание, отбросить угрызения совести и начать погоню, причём сделать это по долгу службы, во имя защиты других анторгских животных.

— У вас есть пулевые заряды? — спросил он.

— Есть крупная картечь. — Грауфф достал из рюкзака коробку с патронами.

— Хорошо. Возьмёте с собой только эти патроны, немного продуктов и воду. Остальное оставим здесь. Собирайтесь.

Грауфф сунул в карман пачку галет, взял горсть патронов и, чуть улыбнувшись, показал глазами на Бурлаку, стоящего с непричастным видом. Стас сел на землю, проверил не спеша свой станнер, потом, как бы между прочим, обронил насупившемуся завкосмопортом:

— А вы что, Бурлака, решили ждать вертолёт? Нет? Тогда забирайте своё браконьерское оружие, перезаряжайте. — Он кивнул Бурлаке на его ружьё.

Бурлака обрадованно схватил двухстволку и потряс ею над головой.

— Ну, держись, трёхпалый! — с шутливой яростью закричал он.

— Тихо! — остановил его Стас. — Считается, бешеные животные утрачивают осторожность, но не будем экспериментировать. Чем скорее мы его нагоним, тем быстрее вернёмся на базу. Пойдём таким образом. Вы, Глен, держитесь следа. Вы, — Стас обратился к Бурлаке, — будете идти метрах в семидесяти левее и чуть позади. Помните: вы не должны терять Глена из виду. Я пойду справа. Кто увидит что-либо интересное, даёт два коротких слабых свистка. Вопросы есть?

— Есть, — сказал Грауфф. — Вы не сказали, что делать, если встретишь трёхпалого.

Ничего не ответив, Стас поднялся на ноги, подошёл к дереву, подвязал к ветке, как ёлочную игрушку, шарик радиомаячка. Включил его, потом повернулся к охотникам.

— У анторгских животных, так же как и у земных, сердце расположено ближе к левой лопатке, — медленно и чуть хрипловато произнёс он. — Постарайтесь не промахнуться.

Глава 7

Цепко держась взглядом за едва заметную дорожку трёхпалых следов, Грауфф неслышно шёл, почти бежал по лесу. «Как легко идётся без рюкзаков, — подумал он, — легко и приятно. Впрочем, как так «приятно»? — мысленно усмехнулся он. — Разве может быть приятной погоня за взбесившимся зверем? Нет, они должны бежать со скорбными, суровыми лицами, их ведёт не спортивный азарт, а гнев праведный». Гнев праведный. Как же жадно человек хватается за мало-мальски удобное оправдание и даже выдумывает его, если надо, лишь бы заглушить в себе чувство стыда. Для них сегодня таким поводом начать бег от собственной совести послужил трёхпалый. Да, от совести, потому что сегодня стыдно им всем троим. Кирсанову — что нарушил свой долг, пошёл на компромисс, позволил гостям начальника то, что не имел права позволять. В результате убито неизвестное животное, может, и правда очень редкое, а он как эколог не сумеет даже наказать нарушителя. Виктор. Тоже не знает, куда деться от стыда за свою невыдержанность, за то, что оказался в положении нашкодившего ребёнка. И, как ребёнок, жаждет отличиться, чтобы заслужить прощение, хотя, конечно, понимает, что ему ничего не грозит. А сам он, Глен Грауфф, когда-то знаменитый хирург, а ныне именитый главврач, — разве ему не стыдно? Конечно, стыдно.

Грауфф вдруг потерял след, остановился. Слева, вторя его движениям, замер Бурлака, его лысина жёлтой ягодой заблестела в кустах. Хрустнула ветка справа. «Ай-ай-ай, вам ещё учиться и учиться, юноша», — с укоризной подумал Грауфф. След отыскался неподалёку, и доктор снова уверенно и бесшумно зашагал вперёд.

Да, стыдно. Как получилось, что он, в шестом поколении охотник, всю жизнь считавший врагов природы своими личными врагами, вдруг сам фактически стал браконьером?

Грауфф вспомнил, как, когда ему было лет шесть, отец первый раз взял его с собой в лес. Отец рассказывал что-то о деревьях, муравейниках, грибах, но он его не слышал. Всё его внимание, все мысли словно приклеились к большому ружью на плече отца. Но в тот день отец не стрелял, не стрелял он ни в следующий раз, ни через неделю, и Глену уже не хотелось, отправляясь с ним в лес, спрашивать, как обычно: «Па-ап, а сегодня мы выстрелим?», потому что он знал, что отец снова ответит: «Посмотрим, малыш, посмотрим». И однажды, когда отца не было дома, он не выдержал, снял со стены, едва не упав от тяжести, ружьё. Достал из большой коробки из-под конфет, где у него хранились всякие ценности вроде гаек, цветных стёклышек и желудей, упругий цилиндр снаряжённой гильзы. Патрон этот Глен как-то обнаружил у отца под столом, и у него не хватило сил расстаться с находкой. Он знал, что поступает нехорошо, и обещал себе каждый раз, ложась в постель, что утром вернёт патрон, однако гасили свет, и Глену виделось, что вот сейчас под окном раздастся шорох и в приоткрытые ставни просунется зубастая, рогатая голова вельтийского ихтиозавра. Но он не станет будить родителей, он схватит в столовой ружьё, зарядит его заветным патроном и в самый последний момент уложит злобное чудовище, и тогда родители скажут. Нетерпеливо пыхтя, Глен загнал патрон в ствол, прижал ружьё к груди двумя руками и, еле передвигая ноги, поплёлся в сад. На большом смородиновом кусту сидел, весело и сыто пощёлкивая, пятнистый светло-коричневый дрозд. Воображение мальчика тут же превратило дрозда в ядовитого рукокрылого вампира с Кассиопеи. Глен плюхнулся на землю, долго прицеливался, потом никак не мог дотянуться до спускового крючка. Когда же всё-таки грохнул выстрел и ружьё отлетело в одну сторону, а Глен в другую, он не заплакал, хотя было ужасно больно, а вскочил на ноги и, потирая плечо, побежал к поверженному врагу. Маленький кровавый комочек взъерошенных перьев, лежащий под кустом, так не походил на зловредного вампира, был таким жутко неживым — мёртвым, взаправду мёртвым! — что Глен разрыдался. Вернувшись из города, отец нашёл в саду ружьё и дрозда. «Ты совершил сегодня убийство, сын», — тихо сказал он Глену и ушёл к себе в комнату. С тех пор ружьё больше не висело в гостиной, а отец не брал сына на охоту, пока тому не исполнилось шестнадцать. С тех пор Глен никогда не стрелял в запальчивости или в азарте и охотился только на то, что разрешалось.