Звездный час любви - [45]

Тогда его поведение остановило ее, и она не собиралась позволять ему сделать это сейчас. И точно так же, как тогда, чувствовала, что ее жизнь зависит от того, удастся ли изменить это «нет» на что-либо другое.

– Сказать, что я думаю?

– Пожалуйста, не надо. – Его голос звучал твердо и холодно.

Энжи улыбнулась. Эта маска уже не могла ее обмануть. Она познала силу и благородство души этого человека.

– Я вижу перед собой человека, – тихо, но уверенно начала она, – который, несмотря на потрясающие достижения в карьере и финансовый успех, живет с ужасным ощущением собственной несостоятельности. Я вижу человека, который считает, что оказался беспомощным в тот момент, когда ему больше всего хотелось проявить силу. Я вижу человека, который перенес слишком много утрат и из них вынес уверенность в том, что должен избегать любви. Чтобы не подвергать себя риску вновь оказаться беспомощным перед лицом потери. Я вижу человека, который не нуждается в любви, но отчаянно хочет ее. И все же говорит «нет» возможности вновь обрести полноту и богатство эмоциональной жизни, научиться смеяться. И все потому, что риск вновь подвергнуться боли кажется ему слишком большим.

– Но это так и есть. Риск. Слишком. Велик. А с тобой я вообще не хочу говорить про риск. Как ты могла это сделать? Как ты могла встать на пути того психопата?

– Я должна была это сделать.

– Интересно, почему?

– Потому что я жила, как Трусливый Лев, и мне нужно было обрести смелость.

Джефферсон фыркнул.

– Нужно быть смелым, чтобы выбрать любовь, даже если она тебя ранит. – Энжи чувствовала твердость в своем голосе, ощущала силу той женщины, которая не побоялась встретиться со своими страхами лицом к лицу. – Это единственное, ради чего стоит рисковать. Награда, которая стоит любого риска. Эта награда – любовь.

Энжи засмеялась, и Джефферсон понял, что его песенка спета. В ту минуту, когда несколько недель назад позволил ей переступить свой порог, он открыл ящик Пандоры и впустил в свою жизнь опасность.

Ее смех слишком ясно показал ему, какая она на самом деле.

И какой же она была? Энергичной, веселой, полной жизни. Умной. Талантливой. А теперь ко всему этому добавилось неподдельное бесстрашие. Кто может быть опаснее для его замкнутого одинокого мира, кроме нее, желавшей двигаться вперед, меняться, позволить жизни учить себя, даже если это будут суровые уроки? Что могло угрожать сумрачному покою его жизни больше, чем свет, который она несла с собой.

И Джефферсон попытался. Прочистил горло.

– Давай посмотрим на факты.

В ответ на его слова Энжи сморщила нос. Он ненавидел, когда она это делала, ведь в этот момент она становилась неотразимо хорошенькой.

Джефферсон откашлялся. Не прошло и трех минут, как она снова появилась в его доме, а он уже реагировал на нее.

– Думаешь, я совсем сошел с ума, когда решил, что смогу испечь кексы?

– Просто ты скучал по мне.

Он нахмурился.

– Все это результат твоего вторжения в мой мир, твоего влияния на меня. Из-за него у меня возникло желание доказать себе то, что еще несколько месяцев назад не нуждалось в доказательствах!

Когда она впервые появилась здесь, Джефферсон думал, что это вопрос двух недель. И все. Две недели человек может вытерпеть что угодно.

Энжи двинулась к нему. У него было сколько угодно возможностей уйти. Сколько угодно. Но он не ушел.

Она встала перед ним, словно предлагала себя. Всю, как есть. Он видел это в ее глазах, блестевших от непрошеных слез, в позе, в прекрасной, хотя и неуверенной улыбке. Видел ее смелость и хрупкость. Смех и слезы.

Она предлагала ему разноцветный мир вместо черно-белого, яркий вместо блеклого. И все это сосредоточилось в ее руке, которая, потянувшись, прикоснулась к его подбородку и скользнула пальцами по щеке.

Джефферсон замер. Ее прикосновение было таким нежным. В сияющих глазах светились любовь и готовность принять его таким, какой он есть. О таком мечтает любой мужчина, и Джефферсон понимал, даже не признаваясь себе, что сам хотел этого больше всего на свете.

Вся его твердость рассыпалась в прах, как стена старой крепости.

А может быть, и нет. Может быть, это место заняла та самая смелость, о которой говорила Энжи.

И вместо того, чтобы отстраниться от ее прикосновения, он двинулся ей навстречу. Накрыв ее руку своей, поднес к губам и, словно в знак признания, поцеловал пальцы.

Джефферсон признавал, кем стала для него эта потрясающая женщина и что она предлагала ему.

Энжи почувствовала, что он сдался. Ее лучезарные глаза раскрылись шире и из них наконец хлынули так долго сдерживаемые слезы. Слезы радости, любви и надежды. Она заплакала и засмеялась одновременно.

Джефферсон обнял ее и почувствовал, что его сердце, нащупав верную дорогу, наконец вернулось домой. Он стал шептать слова благодарности ей, всему мирозданию и тем силам, которые свели их вместе.

Это были мгновения, когда весь мир замер, время остановилось, и все вокруг перестало существовать.

Когда весь мир признал одну-единственную истину.

И этой истиной стала любовь.

Эпилог

Джефферсон Стоун подошел к окну и на минуту остановился. Хмурые воды в середине озера были окутаны холодным серым зимним туманом, но укромные бухты и рукава уже начали красиво подмерзать.