Звёздные прыгуны - [29]

Наконец, поднявшись по очередной лестнице, Дункан узрел дверь своей комнаты. Серый прямоугольник, уменьшенный расстоянием бесконечного коридора.

Хотя здесь, на жилых этажах, было не так людно, усилием воли, Трегарт заставил себя не бежать.

Долго, мучительно долго. Казалось, прошла целая вечность, пока ладонь не коснулась холодного металла дверной ручки.

Щелкнул замок. Не в силах сдерживаться, Трегарт прошмыгнул внутрь и, тяжело привалившись к обратной стороне двери, захлопнул ее.

Сердце готово было выскочить из груди.

Наконец-то! Дошел!

Камень, небольшой ученический Камень — виновник страданий и страхов — удобно умостился в руке.

У него осталось одно незаконченное дело… невыплаченный долг… и Камень, только Камень поможет рассчитаться с кредитором.

Дункан погладил гладкую поверхность — знакомые ощущения.

Не сводя взгляда с Камня, присел на кровать, чувствуя себя немного глупо. Он, один, в пустой комнате, уставился на кусок породы…

Постарался вспомнить свои ощущения, чувства, мысли, настрой, когда перенесся к Орте. Представил лицо человека, к которому намеревался отправиться сейчас… во всех подробностях, до мельчайшей черточки… родинки… волоска… ничего. Серый камень покоился на открытой ладони.

Нет, глупо это все!

Неожиданно… комната поплыла, окружающее затянул густой, темный туман, накатило знакомое ощущение удушья…

Получилось!

Когда туман рассеялся, темнота не ушла, сменившись сумерками. Сумерками тесного каменного помещения с зарешеченным окном под потолком.

Вместо ожидаемого лица на него смотрела грязная, заросшая физиономия, отдаленно напоминающая человеческую.

Что-то изменилось в камере — ограниченном пространстве привычного мирка.

Движение… Повеяло холодом, воздух, сам воздух дрогнул, волной от взрыва.

Антон Левицкий закрыл глаза.

А, когда открыл… Орта, Иисус, Будда, Зевс — одно из сотен божеств, которым он возносил молитвы, услышало их.

Посреди камеры стоял он — виновник несчастий — Дункан Трегарт.

В другое время, Антон задумался бы, как человек ни с того ни с сего, средь темной ночи, может очутиться в закрытом помещении. В другое время, он принялся бы анализировать свои ощущения, возможно, списал произошедшее на временное помешательство. Возможно, забеспокоился.

В другое, не сейчас.

С криком, добравшегося до добычи хищника, Антон кинулся на видение.

К еще большей радости, видение оказалось материальным.

Пальцы с отросшими ногтями впились в плоть. Живую, человеческую плоть.

О-о, как он счастлив!

— Э-э, — произнесло видение, перед тем, как Антон сбил его.

Они покатились по полу. Антон рычал, кусался, никогда еще он так не любил этот жесткий, с выбоинами камень. Каждая ямка, каждая трещинка причиняла и ему — мучителю толику боли. Что она в сравнении с болью, пережитой Антоном!

Но… недели нищенствования, недоеданий, дни заточения, дали о себе знать. Изловчившись, противник заломил руки Антона и, навалившись всем телом, прижал его к полу. Холодному каменному полу.

— Убью, ненавижу! — визжал Левицкий.

— С ума сошел? Это я — Дункан.

— Из-за тебя, все из-за тебя! Из-за тебя… — слезы, горькие слезы, растапливая корку грязи, защекотали лицо.

Силы драться, силы ненавидеть, даже силы жить внезапно оставили тело, выплеснувшись из глаз скудными потоками.

— Ненавижу, ненавижу…

Почувствовав изменение состояния, противник сполз с Антона.

— Ты… это…

— Ненавижу.

О-о-о, как он жалел, искренне, всей душей, как никогда в жизни, жалел… себя.

Гость заерзал на соломе, пытаясь устроиться поудобнее.

— Слушай, это место похоже на тюрьму.

— Оно и есть тюрьма, — Антон с трудом поднял лишенное сил тело.

— Как… за что?..

— После того, как ты украл камень, я скитался по планете, прятался, довольно долго, как для беглого раба — у них случилась небольшая заваруха, — он не мог драться, но ранил словами. — Питался отбросами, ночевал на помойках.

— Извини, я не думал…

— А что, что ты думал, после сотворенного нами, меня возведут в святые?

— Нет, но тюрьма…

— Я говорил — этот мир не для беглых рабов. Рано, или поздно их ловят, ловят, чтобы вернуть хозяевам. Мне повезло, Флостеры сейчас на другой планете, однако они летят сюда. Машинное отделение мне обеспечено.

— Постой, я же вернулся как раз для этого — помочь тебе!

— Как?

— Так же, как перенесся сюда. Подойди ближе.

Антон покорно пополз к Дункану.

Тот занимался довольно странным делом — вытянув перед лицом раскрытую ладонь, внимательно смотрел на нее.

Недолгое пребывание в камере, похоже, подействовало на психику парня.

Левицкий не успел додумать мысль. Неожиданно на него повеяло холодом, затем накатило смутно знакомое ощущение удушья, Антон почувствовал, что он… падает. Инстинктивно, он схватился за Дункана.

Первое, что увидел Антон, когда открыл зажмуренные от страха глаза — свет. Яркий и какой-то… домашний, он лился, вытекал из высоких окон, он пронизывал воздух, предметы, тысячами лучиков впивался в самого Антона, возвращая его к жизни, возвращая само желание жить.

— Где мы?

Даже более чем странный способ путешествия мало занимал Левицкого. Слишком разителен был контраст между камерой и представшим местом.

Большая комната, ковры, мебель. В той, прошлой, обеспеченной жизни, Антон Левицкий, наверняка, скривил бы нос, обозвав жилище: халупой. Теперь, в этой, оно казалось ему палатой дворца, райскими чертогами.