Звездные приключения Нуми и Ники. Книга 1 - [33]

Капюшон склонился в глубоком поклоне. Ники в ответ тоже поклонился. Несколько поколебавшись, Нуми тоже поклонилась. А потом шепотом сказала:

— Нам не следовало этого делать. В мыслях у него появилось смятение.

Оранжевая копна что-то пробормотала.

— Постарайся выучить его язык, — шепнул Ники девочке, а вслух произнес: — Добрый день. Мы — пришельцы из другого мира. Из двух других миров. А как называется ваша планета?

— Он испугался, — тихо сказала Нуми и шагнула к пастуху.

Она несколько раз ударила себя рукой в грудь и произнесла:

— Я — Нуми. Он, — Нуми указала на Ники, — Ники. — Потом отважно прикоснулась к бурке пастуха. — А вы?

Из-под капюшона донеслось нечто вроде «цуцу».

— Цуцу?

— Цуцу! — более внятно подтвердил пастух.

Воздев руку к Солнцу, Нуми сказала:

— Солнце.

— Додо. Додо! — донеслось из щели между огромной бородой и низко надвинутым капюшоном.

— Он понимает, — радостно объявила Нуми. — Я выучу его язык. Ты займись пока чем-нибудь.

Легко сказать: займись! Единственно, чем Ники хотелось бы сейчас заняться, так это чего-нибудь пожевать. Но только не жвачку, от которой еще больше терзал голод. Кроме того, оказывается, жвачка делала его уродливым. Интересно, а эта трава съедобна? Хотя овцы ее не едят…

— Цуцу! — обратился Ники к пастуху и, показав пальцем на свой рот, принялся усиленно жевать, затем погладил себя по животу.

Пастух, перед которым ребята казались совсем крошками, проворно вытащил из-под бурки какой-то жирный шар желтоватого цвета и протянул его Ники.

Ники поднес шар к носу. Он был мягким на ощупь и издавал весьма странный запах.

— Чем пахнет? — заинтересованно спросила Нуми.

— Апельсинами, поджаренными на машинном масле и приправленными крысиным ядом.

— Не могу себе представить этот запах.

— Я — тоже, — признался Ники.

— Не ешь это. Еще заболеешь.

Однако у Ники челюсти сводило от голода. Впервые за столько времени он держал в руках нечто, предназначенное для еды.

— Если только он не завертится направо, я его съем за милую душу.

Он отщипнул от шара маленький кусочек и засунул его в рот. Размял языком, осторожно пожевал, задумался, словно вслушиваясь в то, что происходит у него внутри, потом ухмыльнулся.

— Не завертелся.

— Дурачок! Заболеешь ведь, вот увидишь, — предупредила его Нуми, но любопытство явно взяло в ней верх. — Какой у него вкус?

— Такой же, как у апельсинов, поджаренных на машинном масле, — со смехом ответил Ники и с жадностью впился зубами в желтоватый шар, как вконец изголодавшаяся собака. — Хочешь кусочек?

— Нет, — сердито отвергла его предложение Нуми. — Противно на тебя смотреть. Ты снова стал некрасивым.

— А ты отвернись, — ответил он с набитым ртом. — Учи язык, не теряй времени зря.

Отвернувшись от него, Нуми принялась оживленно расспрашивать о чем-то пастуха. Она показывала то на траву, то на части своего тела, то на овец. Серебристые рукава ее скафандра мелькали как молнии. Пастух тоже выпростал руки из-под бурки и начал помогать себе жестами, отвечая на ее вопросы. Рукава его одежды были сделаны из такой же лохматой оранжевой шерсти, что и бурка. Заметив, что мальчик проглотил последние остатки шара, он достал из-под бурки еще один, который Ники с готовностью принял.

— Спроси его, что это такое! — приказал он Нуми.

И, удивительное дело! — пирранской девочке удалось произнести несколько слов на языке пастуха и даже связать их в нечто похожее на предложение. Разумеется, она помогала себе и руками.

Пастух указал в сторону овец, которые продолжали стоять неподвижно, повернувшись к людям хвостами.

— Так я и подумал, — сказал Ники. — Только вкус у него совсем не такой, как у нашего сыра.

— Не мешай! — прикрикнула на него Нуми.

«Тоже мне, раскомандовалась», — сказал себе Ники и отошел в сторону. Уселся на траву и теперь уже не так жадно принялся поедать второй шар. Желудок его, казалось, скулил от удовольствия, как щенок, которого погладили по шерстке. Насытившись, он лег на спину и уставился в небо. Смотреть там было особенно не на что: воздух, редкие, небольшие облака, горячее Солнце, походившее как две капли воды на земное. «Красота! — подумал он. — Но только бы недолго ею любоваться. Хоть бы Мало вернулся, не то нам — крышка. Может, он отправился туда, где есть песок, чтобы подзаправиться? Или же подлечиться, если мы вдруг заразили его какой-то болезнью? А может, просто скрывается, раз не любит показываться людям на глаза… А вдруг он решил совсем избавиться от нас и оставить здесь навсегда? Но тогда он должен был бы выбрать для нас подходящую планету с хорошими людьми. Раз уж он такой добрый. Пока эта планета вроде как ничего — красивая, но вряд ли на ней живут одни пастухи да овцы…»

Ники сел, чтобы еще раз оглядеться, и увидел, что Нуми уже довольно свободно болтает о чем-то с пастухом. «Великая вещь — язык!» — подумал он. Если они когда-нибудь доберутся до Пирры, он непременно попросит, чтобы и ему засунули в голову такой волшебный мозг. Тогда он им покажет, тем, которые на Земле, и по части языков, и вообще…

Однако в следующий миг ему пришло в голову, что, когда он вернется на Землю, где пройдут века, ему и показывать-то будет нечего, небось, и у землян будет по меньшей мере два мозга. Ему стало грустно и жарко.