Звездные гусары: из записок корнета Ливанова - [25]

Он бросался под ноги лошадям и даже ухитрился нырнуть под брюхо коня и подкольнуть животное острием ножа. От неожиданности конь взвился на дыбы и сбросил всадника. Прочие на миг растерялись, и преследуемый воспользовался этим, чтобы отбежать на некоторое расстояние.

Разъяренные, бандиты вновь погнались за ним. Теперь он мчался как ветер и двигал руками так, точно хватался за воздух и рывками натягивал на себя пространство. Увлеченные погоней, разбойники не сразу поняли, куда он заманивает их, и с размаху выскочили на тонкий лед.

И тут случилось то, чего на памяти степняков не происходило уже очень давно: по запорошенной легким снежком глади Швенеляй пробежали трещины и вдруг взорвались с пушечным громом; сперва одна лошадь, а затем другая провалились сразу по грудь. Обезумевшие кони ржали, бились, пытаясь выбросить копыта из воды на твердую поверхность, но вместо этого увязали еще глубже. Лед крошился и уходил в черную воду вместе со своими жертвами. И, скользя, задыхаясь, убегая от новых и новых разломов, летел по сокрушаемой ледовой тверди преследуемый человек.

Страшной оказалась река Швенеляй для тех, кто осмелился потревожить ее осенний сон! Но беглец не слушал криков и лошадиного ржания; вот он уже возле обрыва и цепляется за обледеневшие, покрытые кусачим инеем стрелы прибрежных растений.

Когда же он выскочил наконец на землю, жгучий пот заливал ему глаза, и он не сразу увидел, что перед ним, выстроившись в линию, стоят пятнадцать других всадников и с усмешками наблюдают, как он карабкается.

Человек этот обернулся, чтобы в последний раз увидеть погибающих на реке, затем вновь повернулся к тем разбойникам, что молча рассматривали его, скинул рукавицу, обтер себе лицо ладонью и засмеялся.

– И что бы ты подумал? – медленно цедя слова, заключил длинную повесть Гессей. – Они засмеялись в ответ и дали ему лошадь из запасных…

– Он и стал их предводителем? – уточнил я.

– Ты говоришь именно это, – еще медленнее изрек Гессей.

– Кто он?

Гессей покачал головой.

Я понял, что ничего больше о первой банде не узнаю, и перешел к расспросам о второй. Вторая, как я выяснил, была более многочисленной, а победить ее возможно лишь единственным способом: отобрав у нее талисман.

– Талисман? – подражая неспешности Гессея, протянул я.

Все происходило у нас с ним как при замедленной съемке: эти изыски всегда меня раздражали – к примеру, при встрече влюбленных минут пять показывают, как мучительно долго бежит по морскому берегу девушка в неестественно развевающемся платье. Не знаю уж, что имеют в виду создатели подобных эпизодов. Гессей же намеревался продемонстрировать мне, насколько я желанный гость. Если бы он разговаривал со мной в обычном темпе, это было бы проявлением вопиющей невежливости, поскольку показывало бы стремление хозяина поскорее покончить с беседой и тем самым избавиться от визитера.

Поневоле приходилось подчиняться!

Талисманом считалась у них одна безумная девушка, которую предводитель второй банды постоянно возил при себе. Одному русскому Богу известно, где он ее нашел и с чего взял, будто она может приносить удачу; но что она была умалишенной – это точно. Она одевалась во все белое, волосы носила распущенными и никогда не пользовалась ни поясами, ни обувью.

Сообщение о девушке я счел маловажным; впрочем, на суевериях “ватрушек” можно будет сыграть во время решающего сражения. Что до рассказа об одиночке, который заманил на тонкий лед конников, то здесь у меня не оставалось сомнений: речь шла о бывшем русском офицере Александре Бельском. Все сходилось, вплоть до того, что спасительную идею мог внушить ему его святой покровитель – благоверный князь Александр Невский. Впрочем, последнее осталось в области догадок и предположений.

Несколько часов ушло у меня на вежливое прощание с князем Гессеем. Обремененный телегой с ответными дарами русскому гарнизону и отдельно – шестнадцатикратному куму, я отправился в обратный путь.

Даже продвижение по степной дороге со скоростью, которую способны развивать упряжные быки, показалось мне быстрым после затяжной беседы в изысканном варучанском стиле.

Наваждение развеялось, когда я заметил настигающего меня всадника. Издалека он мало отличался от любого здешнего варучанина: много косматого меха на плечах и голове, выброшенные в стороны ноги в коротких стременах. На всякий случай я снял с предохранителя лучевой автомат.

Всадник, настигая меня, кричал по-русски, чтобы я случайно не выстрелил в него; я оценил эту предосторожность.

Когда он поравнялся со мной и отбросил с головы капюшон, я едва не вскрикнул: передо мной был Александр Бельский!

Совладав с собой, я принужденно улыбнулся и сказал:

– Вот странно! Я только что о вас думал.

– Полагаю, ничего хорошего вы обо мне не думали, – бросил он.

– Вовсе нет, – возразил я. – Я думал о том, что вы не вполне пропащий человек, коль скоро ваш святой покровитель от вас не отвернулся.

На его лице проступило удивление; впрочем, он явно торопился и потому не стал выспрашивать – откуда у меня могли возникнуть подобные мысли. Вместо этого он спросил:

– У вас с собой есть приборы дальней связи?