— Ава, как я люблю, когда ты прикасаешься ко мне.
— Джаред, мне пора идти, — выдохнула она, не прекращая ласк.
— Потом.
— Сейчас. — Ее голос звучал настойчиво, но спокойно.
Джаред попытался сосредоточиться.
— Что-то не так, любимая?
— Я не люблю тебя. И никогда не любила, — вымолвила она, продолжая ерошить его волосы, крепко прижимаясь и двигаясь под ним. — У меня есть другой.
— Нет, — прорычал он.
Она насмешливо улыбнулась, потом, приблизив губы к его уху, прошептала:
— Ну и дурак же ты, Джаред Редвулф.
Джаред резко проснулся и сел. Утреннее солнце ослепило его, затопило все чувства и мысли.
Опутанный сбившимися простынями, весь мокрый от пота, он пытался вдохнуть, пытался осмыслить только что случившееся. Он сидит у себя в постели, напрягшись и сжав кулаки. Какого черта?
Часы показывали половину восьмого.
Кошмар вернулся. Он потер лицо рукой, застонав от осознания этого жуткого факта. Сон не снился ему уже целых три года. От этого чертова кошмара его тело всегда дико жаждало Авы, а разум страстно хотел проклясть ее.
Спокойно, Редвулф. Через несколько недель она уедет отсюда, исчезнет навсегда из твоей жизни и твоих сновидений.
А что будет с головой? Наступит ли когда-нибудь такое время, когда он не будет о ней думать?
Джаред опять посмотрел на часы. Если сегодня все пройдет по плану, то такая надежда есть. А если вечером ему немного поможет Тина Мари Уотерс, то шансы даже возрастут. Эта рыжеволосая красотка всегда в пределах досягаемости и при каждой встрече предлагает ему остаться подольше, хоть до утра. Прежде он никогда у нее не оставался, но сегодня, возможно, примет предложение.
Правила, черт возьми, для того и существуют, чтобы их нарушать. Особенно при экстремальных обстоятельствах.
А Ава Томпсон как раз и есть экстремальное обстоятельство.
Джаред на секунду закрыл глаза и тут же увидел образ, отпечатавшийся в сознании: она стоит над ним, одетая в лоскутки бледно-розового кружева, ее кожа нежна как шелк, а в бархатно-зеленых глазах полыхает желание.
— Проклятье! — Он открыл глаза и, путаясь в простынях, выскочил из постели.
Пройдет сегодняшний день, и Ава станет далеким, легко забывающимся воспоминанием, даже если ему придется вообще больше не спать.
— По-моему, морковка — это как раз то, что нужно. — Ава взяла дочку за руку, и они вышли из прохладного магазина на солнцепек. — Если бы ты была лошадкой, что бы ты больше всего любила?
— Мороженое, — без малейшего колебания ответила Лили.
Дочка всегда решала все без промедления. Ава взглянула на нее и, следуя примеру, тоже стала перепрыгивать через трещины на асфальте. Бесполезно гадать, где Лили услышала подобное суеверие, но прыгать, скакать и смеяться, по убеждению Авы, — это всегда хорошо.
Она отвернулась от дочери и отперла дверцу машины. Еще несколько недель, и им придется уехать обратно в Нью-Йорк, хотят они того или нет.
Там у них хоть какая-то жизнь, что-то похожее на дом. Черт возьми, у нее отличная работа, клиенты, которые на нее полагаются. А здесь ей делать нечего.
— Мамуля, вон тот старик на нас смотрит.
Слова Лили заставили Аву повернуться. С минуту она могла лишь смотреть с бешено колотящимся сердцем на стоявшего через дорогу старика, на которого показывала Лили. Она не видела его четыре года, но ей показалось, что гораздо больше. Он не очень изменился, только морщины на лице стали глубже и заметнее. Почему у него такой печальный вид? Ава тут же выругала себя за то, что ей это не безразлично — после всего, через что ей пришлось пройти по его милости.
— Мамуля, что с тобой?
Ава крепко схватила дочь за руку, словно пытаясь защитить ее.
— Ничего, Лил. Поехали.
— Ава? — раздалось рядом.
Ну вот, опоздала. Она остановилась, так и не успев запихнуть дочку в машину, и повернулась к нему.
— Здравствуй, папа.
Родственники и друзья всегда подшучивали над Беном и Оливией Томпсонами, утверждая, что их дети совсем не похожи на своих родителей. Две блондинистые девочки, рожденные темноволосыми матерью и отцом. Ава была уверена, что унаследовала некоторые черты от матери и ни одной от отца. Во всяком случае, так она думала до сегодняшнего дня. И вот, пожалуйста, все ясно как день. Вообще-то это не совсем черта, а скорее выражение лица, какого раньше у отца никогда не бывало: сомнение и колебание. Именно это выражение она тысячу раз видела, глядя на свое отражение в зеркале.
— Ты приехала домой. — Отец нерешительно улыбнулся.
Она только кивнула — язык не шевелился.
— Я рад тебя видеть. — Он перевел взгляд на стоящую рядом с ней девочку. — А это Лили?
Ава кивнула, крепко держа дочь за руку.
— Да. Язык почти не повиновался.
Только бы отец не сказал ничего жестокого, молча молила она, глядя, как он опускается на одно колено перед Лили.
— Ну, привет, — сказал он.
— Привет. — Лили придвинулась ближе к матери. Ты кто?
Ава затаила дыхание, сжимая в кулаке ключи от машины.
— Я твой дедушка.
Лили улыбнулась и просто пожала плечами.
— Ладно.
Аву накрыла теплая волна облегчения, но ее почти сразу сменил страх. Дочь теперь знает деда, а тот в один прекрасный день возьмет и оттолкнет ее. Когда отбрасывают любовь ради гордости, то кому-то бывает больно, очень больно. Ава не доверяла этому человеку, который ласково разговаривал с ее дочкой.
