Звездная рапсодия - [21]

Что-то дрогнуло в лице женщины, в пространстве. «Нам не дано знать этого», — услышала Лола, На этот раз ей показалось, что ответил мужчина, стоящий справа.

— А что вы сами-то думаете по этому поводу? Надеюсь, думать-то вам «дано»?

Все вокруг каким-то непостижимым образом улыбнулось, и у Лолы затеплилась надежда.

«Когда-нибудь ты поймешь, что существуют вопросы, на которые принципиально нельзя дать ответа», — это исходит от второго мужчины.

— Например? — напористо спросила Лола. — Я не верю, что может существовать «запретное», эзотерическое знание!

«А тебе очень хотелось бы, — коснулось сознания Лолы, — постоянно знать и помнить о том, как твои предки пожирали друг друга? И помнить гак, будто это ты, оставаясь самой собой, в то же время когда-то была то пищей, то питающейся? Ты уверена, что сумела бы выдержать это? Подумай, не торопись. Но не только в те далекие времена бессмертие было бы для вас кошмаром, — и сегодня увеличение жизненных циклов для вас на несколько столетий могло бы обернуться кошмаром: через каких-нибудь двадцать-тридцать лет вы научитесь изготовлять для себя все продукты питания искусственно. Как вы будете чувствовать себя, вспоминая, что еще недавно питались трупами братьев своих меньших, пресекали чью-то жизнь, чтобы продлить свою? Непроницаемый занавес должен разделять в психике прошлое, настоящее и будущее. И занавес этот ставится на предела выносливости психики».

«И еще, — это исходило от Петра, — сумела бы ты нести через всю свою жизнь воспоминания о том, что в одном случае была палачом, в другом — жертвой? Смена поколений, полное забвение прошлого необходимо не столько в интересах физиологической эволюции, сколько для сохранения и развития психики разумных существ. Вас не будет, но вы останетесь. Вы не будете помнить себя такими, каковы вы сегодня, и это позволит вам сбросить с плеч непосильный груз, накопленный в беге тысячелетий и заботливо сохраняемый вашей исторической наукой».

— Как это прикажете понимать: «Вас не будет, но вы останетесь»? — спросила Лола.

«Смотри!»

Все исчезло.

«В недрах Земли, — входило в сознание Лолы, — постоянно идет синтез все более тяжелых элементов, высокомолекулярных соединений, в том числе и непредельных углеводородов, которые вы незывеэте нефтью. Это — начало ваших форм жизни, биологического движения материи. Жизнь зарождается постоянно в результате взаимодействия с посылаемой Солнцем информацией, моделирующей все формы и виды живых существ. Во взаимодействии друг с другом и со средой живые существa накапливают информацию. И если мы теперь уничтожили существующие на планете формы жизни, то вся необходимая информация автоматически будет перенecена новым формам, которые придут на смену существующим. В том числе и вашим, человеческим... Но уже новым, свободным от тяжкого груза ваших ошибок. Мы уничтожим, сотрем лишь вашу память, вашу личность, но не сущность. Жизнь не может не возникать всегда и всюду, a возникнув однажды, не может не развиваться. В принципе жизнь так же неуничтожима, как неуничтожима материя и ее атрибуты. Можно уничтожить лишь формы жизни, чтобы дать простор развитию новых, более совершенных форм...».

Опять все стало на свои места — зал с овальным потолком, ощущение твердого пола под ногами, реальность, вещность мира. Новым было лишь необычное, абсолютное молчание — тяжелое, тягостное, мрачное.

«Ты хочешь судить нас?»

— Вы сами себя осудите! Я не могу до конца принять и поверить вашей страшной логике, но сердцем чувствую: вы не правы, вы заблуждаетесь! Пусть вы в тысячу раз умнее и сильнее меня, любого из живущих на нашей планете!

«Так докажи это!»

«Заодно попытайся доказать, что вы, живя и дальше подобным образом, не придете к развязыванию междоусобной ядерной войны, которая так или иначе уничтожит всю биосферу в целом. Попытайся доказать нaм, что и в этом случае наша вмешательство, выполнение вашей же просьбы — гадость, а новые мучения миллиардов живых и разумных существ, гибнущих в адском племени ядерных взрывов, от губительной радиации, — это гуманность. Ты самa, ты лично, Лолa Брайтон, возьмешь на себя ответственность за эту боль, за эти страдания, если теперь мы не послушаемся вас же и отсрочим Нa время выполнение принятого нами — по вашей же просьбе! — решения? Берешь ли ты нa себя эту боль? Но прежде, чем отвечать, послушай и подумай — с чем именно тебе придется иметь дело.»

О том, что может существовать подобный кошмар, Лола даже не предпoлагала. В какие-то доли секунды ее сознание и сердце оказались затопленными: в них хлынула вдруг вся боль человеческая, все слезы, все мольбы об избавлении — что были в прошлом, что есть в настоящем, что живут в будущем... От ужаса она начала уже терять контроль над сознанием, как вдруг все так же внезапно кончилось. Но в ней самой и вокруг нее все с той же силой и категоричностью звучал вопрос: «Берешь ли ты на себя эту боль, Лола?».

«Ибо такова цена отсрочки, — услышала она новый голос, — которую ты так настойчиво требуешь».

— Беру,— прошептала Лола, холодея от ужаса. — Все беру...

В сознании ее вспыхнула мысль о том, что вот, сейчас снова навалится этот кошмар — с тем, чтобы уже не покидать ее. И тогда, — в этом она была совершенно уверена! — гибель ее неминуема. Но уж если ценой собственной жизни она спасет от уничтожения человечество, все живое на планетe...