Звездная рапсодия - [2]

— Полное уничтожение! — провозгласил Стив. — Значит, так: я могу сжечь газету, но информация, которая в ней содержалась, останется? На чем и в чем? Или она обретет статус идеи, которая «носится в воздухе»?

— Но ведь кто-то же читал эту газету или такую же? —сказала Лола. — Кто-то писал в нее, набирал, вычитывал...

— А если теперь всех этих «кто-то» уничтожить? — поинтересовался Вольфсон. Лола улыбнулась.

— В результате ознакомления с данной информацией люди стали хоть чуточку другими, чем были прежде. Под ее влиянием они совершили определенные поступки или, наоборот, отказались от каких-то поступков... Так или иначе, мир изменился, Ц если бы вы вздумели уничтожить даже всех людей, информация останется. Как некие следы. Вот так и получается: уничтожить информацию — знaчит уничтожить весь мир, Вселенную.

Вольфсон покрутил головой, поморщился.

— Допустим. Однако все это только в принципе. В действительности же, в повседневной жизни такая вот передача информации от носителя к носителю приводит к ее рассеянию, делая практически недоступной для считывания. Ценность ее во времени падает. Шумы...

— А разве любой криминалист не занимается считыванием такой вот труднодоступной информации? — не сдавалась Лола. — Да и любой врач, ставя диагноз, — разве он не перерабатывает эту рассеянную информацию, стараясь добраться до ее истоков, найти причину заболевания? И не на этом ли строится работа археолога, историка, ПРоктолога, всякая разведка? И не так поступaем порой и мы, журналисты? Там — слово, там — фраза, и в результате...

— Домысел — вымысел! — перебил ее Норман. — К науке все это не имеет отношения. Ученому нужны факты, первоисточники, математически точные доказательства. Повторяемость и воспроизводимость. Все прочее — от лукавого. Мура и бред.

Лола почувствовала, как ее снова захлестывает мутная волна раздражения. Губы ее непроизвольно сжались, глаза сощурились. Но тут же, боясь потерять контроль за дорогой, она взяла себя в руки, улыбнулась, рассчитывая на обратную связь («Когда нам легко и весело, мы улыбаемся; а когда мы улыбаемся, нам становится легче и веселее..»). Может быть, сейчас ей удастся вынуть из них хоть что-то? Наверное, это будет просто интересно: уж слишком щедро они аванcировали ее посулами некой грандиозной сенсации, Несколько секунд стояла напряженная тиш, нарушаемая лишь шелестом шин по бетону, гудением двигателя да посвистом ветра. Молчаниe затягивалось, грозя очередным всплеском астенических эмоций. Лола заговорила снова, и голос звучал теперь почти беспечно, даже весело.

— Уж больно вы мудрите, ученые сухари. Только вам никогда не удастся упрятать мир за рeшетку математических формул. Что-то нужно прoсто чувствовать. Не умом — сердцем, чем лучше просто догадываться или принимать на веру. Вот я говорю вам, а вы верьте: даже если мы прискачем с опозданием, вы еще не раз возблагодарите провидение, пославшее вам меня!

— Да разве мы в этом сомневаемся? — принимая ее тон, шутливо вопросил Стив. — До сих пор по крайней мере... А вот и ангелы!

Над шоссе прострекотал полицейский вертолет.

Обогнав машину, он снизил скорость — блюстители порядка и демократии явно старались рассмотреть людей, сидящих теперь в открытой машине: Лола, отчаявшись привести в чувство кондиционер, сдвинула крышу на багажник. Потом вертолет снова ушел вперед и вверх.

— Вот и хорошо, мальчики, — облегченно вздохнула Лола. — Только, сдается мне, если вы уже теперь сочтете возможным посвятить меня в суть вашей затеи, я сумею помочь вам на месте своим собачьим нюхом журналистки гораздо больше.

— Если нам вообще такая помощь понадобитcя, — проворчал Норман. Лола покосилась на Вольфсона.

— Можешь считать, Стив, что эта помощь нам уже необходима. Эксперимент начнется через деcять минут. Не далее как через двадцать, радиоcтанции оповестят мир о небывалой в истории человечества сенсации... Так что никакой тайны практически уже не существует. Короче говоря, Лола должна знать.

Молодая женщина внутренне вся сжалась, ее пальцы, судорожно вцепившиеся в руль, побелели.

Сейчас, сию минуту она узнает что-то такое, о чем еще недавно в ее присутствии эти люди не говорили даже шепотом.

— Что ж, будь по-твоему, — согласился Норман. — Тебе известно, Лола, что в центре радиоизлучений Солнца присутствуют те же частоты, что снимаются электроэнцефалографом с человеческого мозга... Теперь-то мы понимаем, что если бы такое сходство не обнаружилось, это было бы просто удивительно. В конечном счете все живое на нашей планете — производное Солнца. Все мы — дети Солнца, реализующие какую-то часть его генетической программы... Занимаясь теорией стабилизации и управления термоядерной плазмой, мы с Карлом пришли к выводу, что успеха можно быстрее всего добиться не за счет «смирительных рубашек», мощных электромагнитных «сосудов», но в результате повышения внутренней организации движения горячей плазмы, привнесения в нее порядка, системности. И вот оказалось, что необходимые частоты лежат именно в диапазоне, общем для Солнца и нашего мозга. Иными словами — пусть только внешне, я не смею понимать это слишком буквально — управляемая плазмa должна быть не только живой, но и разумной.