Звездная пасека - [5]

— Мне тоже показалось странным, — согласился Гарик. — Видимо, записывать сны они не умеют, им нужен живой человек в прямом эфире. Ночной ведущий сна, так сказать.

— Если умеют транслировать, должны и уметь записывать, — строго возразил я, — так устроен материальный мир. Я дизайнер с дипломом теплофизика, не забывай.

— А ты в нейтрино много понимаешь, теплофизик? — усмехнулся Гарик.

— Нет, — вынужден был признать я.

Мы помолчали и отправились обратно в отдел.

— А представляешь, какое это бабло? — вдруг с завистью произнес Гарик. — Молодцы эти в НИИН. Сейчас огребут и славу и бабла.

— За счет моего здоровья, — хмуро сказал я.

— Почему это?

— Сны вредно смотреть, от них потом весь день с тяжелой головой ходишь. Тем более такие яркие… У меня до сих пор, как глаза закрою, стоит этот лес поганый, и башка раскалывается. Будто дождь по шлему до сих пор барабанит…

— Мне еще хуже, — искренне вставил Гарик.

— Читал статью одного психолога, — вспомнил я, — который ругал песенку из передачи «Спокойной ночи малыши». Ну, там где «сказка спать ложится, чтобы ночью нам присниться». Говорил, что это бесчеловечно — желать малышам ярких ночных сновидений. Потому что яркие сны расшатывают нервную систему и не дают мозгу полноценно отдохнуть.

— Серьезно? — заинтересовался Гарик.

— Да кто их знает, психологов… — Я думал о своем. — Ладно, что делать-то теперь будем? Если это правда — сны нам придется смотреть каждую ночь. И что? Менять квартиру и работу, двинуть в какой-нибудь Невинномысск?

— В Невинномысске вряд ли нужны дизайнеры, — усмехнулся Гарик. — А туда тоже дотянутся через пару лет. Это ж в сотни раз эффективнее телерекламы, ты себе не представляешь, какое это бабло…

Я задумался.

— Слушай, а может, организовать какое-нибудь движение протеста?

— Ага, ага… — саркастически покивал Гарик.

— Что ты смеешься? Жить станет невозможно, если каждую ночь начнется такая промывка мозга! Ты напишешь пламенный манифест, я сделаю дизайн, устроим пикет, поднимем журналистов — у тебя есть знакомые журналисты? В блогах раскрутим акцию… На депутатов выйдем! И пусть этот, как его, главный санитарный врач запретит сны…

Гарик снисходительно похлопал меня по плечу.

— Добрый ты парень, Миша, да наивный. Ты представляешь вообще, какое это бабло? Не представляешь. В телеящике бабло на рекламе крутится крупнейшее в стране. А тут — гораздо эффективнее, и какой охват! Ты представь: все население планеты каждую ночь смотрит рекламу, лично участвуя в сюжете! Да за такое бабло они всей Госдумой проголосуют единогласно, и тебе еще ночью во сне покажут трансляцию этого заседания, чтоб ты не сомневался.

Я задумался.

— А что ты предлагаешь? Валить из этой страны?

— Бугага! — рассмеялся Гарик. — Старичок, давай поспорим, что эта отечественная разработка появится за рубежом даже раньше, чем в Невинномысске? Ты себе не представляешь, на что способен чиновничий гений в надежде славы и бабла…

— Послушай, — взорвался я, — а что ты радуешься? Это же твой мозг они собираются жрать! Это ты будешь просыпаться каждое утро с больной головой и ошалевшими глазами! И потом полдня приходить в себя, вспоминая яркий сон! И начнешь покупать эти проклятые стиральные порошки, которыми тебе весь мозг просверлили! Я ненавижу даже обычный спам, но это…

— Красиво заговорил! — деловито похвалил Гарик. — Мишка, я не радуюсь, я констатирую факт. Что я могу сделать-то? Ну да, поначалу будет тяжело. А потом привыкнем. Наверно. Человек ко всему привыкает. Привыкли к телевизору, привыкли к компьютеру — тоже поначалу башка болела и глаза уставали.

— Это совсем другое дело! — закричал я. — Компьютер-то я могу выключить в любую минуту!

— Но ведь не выключаешь? — усмехнулся Гарик и продолжил: — Будешь себе будильник заводить, или научишься спать днем.

Я посмотрел на него с ненавистью.

— Ладно, ладно, — примирительно закивал Гарик. — Ну что ты завелся? Я разве защищаю рекламу в снах? Мне ведь тоже это смотреть теперь каждую ночь. Просто говорю, что если такое стало возможным, нам от этого никуда не деться. Остается лишь привыкнуть. Но я их не защищаю!

— Именно защищаешь! Ты даже на работу туда чуть не устроился!

— Тс-с-с, не ори, — поморщился Гарик, оглядываясь. — Но я ж не устроился, верно?

— Тебя не приняли!

— Нет, — твердо возразил Гарик. — Если б даже приняли, я бы не стал этим заниматься ни за какие деньги!

Я усмехнулся:

— Это почему же? Ты же рекламщик профессиональный, за деньги мать родную пропиаришь!

— Ошибаешься, — холодно ответил Гарик. — Да, я рекламщик. Да я зарабатываю этим. Но тут — другое. У меня свой кодекс чести, если угодно.

— Ах, что ты говоришь? — усмехнулся я.

— Да! — всерьез обиделся Гарик. — Я йогурты рекламирую, а не отраву! И не спам рассылаю! И мозг людям сверлить каждую ночь не буду!

— А можно не орать? — крикнула издалека секретарша Оля. — И так башка болит с утра! Чего вы вообще не работаете?

— О дизайне спорим, — отмахнулся я.

И мы снова отправились на лестницу.

— Короче, — подытожил Гарик, — я, может, и продажный рекламщик, но продаю я свой собственный мозг! А не чужие! Ясно тебе?

— Какие мы гордые, — усмехнулся я, — когда на работу не приняли. А что бы ты говорил, если бы приняли?