Звездная Ева: Фантастика русской эмиграции. Том II - [39]
Шрифт
Интервал
Наблюдая в микроскоп амилобактерий, бактерий тетануса или мегатерия, мы видим перед собою пионеров иных космических миров. Самые сильные телескопы не могут доказать нам обитаемости других планет — эту великую тайну раскрывает обыкновенный микроскоп, показывающий необычайное разнообразие форм вселенской жизни.
Приложения
Дон-Аминадо. Омоложение
I
Она была американка,
Дочь нефтяного короля.
Но есть но всем своя изнанка.
Есть небеса — и есть земля.
Она ж была американка,
Дочь нефтяного короля.
Ей сорок лет… Она девица.
Она девица в сорок лет.
Перед упорством преклониться,
Скажи, обязан ли поэт
За то, что некая девица
Еще девица в сорок лет?!
Бьет нефть на промыслах папаши,
А в жилах дочки стынет кровь.
Года не делают нас краше,
Желтеет зуб, редеет бровь.
Что нефть на промыслах папаши,
Когда у дочки стынет кровь?!
Но мир — не конус усеченный,
А встречных вод круговорот.
В Париже жил один ученый,
К тому же — мой компатриот.
И, так как мир есть обреченный
Кипучих вод круговорот, —
То вам должно быть также ясно,
Как это ясно было ей,
Что бился наш ученый страстно
Над омоложеньем людей.
А если вам сие не ясно,
То это ясно было ей.
В своем открытии уверен,
Растил он розы на снегу!
Захочет он — и старый мерин,
Что жеребенок на лугу…
Есть поговорка: кто — уверен,
Тот будет есть свое рагу.
Но где рагу? И что есть розы,
Когда нет денег у меня?!
Так думал он, без всякой позы,
На склоне трудового дня.
В парижском небе рдели розы,
Как каждый день — на склоне дня.
Но в некий час, в тот час желанный,
Когда надежды полон взор,
Он слышит: говор иностранный
И замирающий мотор.
И вот, папашиной гаваной
Благоухает коридор.
II
Свершилось! О, пора работы!
Течет, струится градом пот…
Как оживить пустые соты?!
Она пришла. Легла. И вот,
Сорокалетние красоты
На растерзанье отдает.
Но ей помогут ли телята?!
Я понимаю, рамоли,
Который скиснул от разврата
И очутился на мели;
Но кто слыхал, чтобы телята
В восторг весталку привели?!
О, этот возраст трижды грозный,
Характер этот, этот пол!
Какою жидкостью серозной
Ты оживишь засохший ствол?!
А сорок лет есть возраст грозный,
И вопиет несытый пол.
И он решился. Тень Пастера!
Врач должен жертвовать собой…
Другие способы — химера,
Есть способ старый и простой!
Пред ним мелькнула тень Пастера,
Кивнув седою головой.
Паситесь, мирные телята,
Вас ждет иная в жизни роль!
В восторге все от результата,
Дочь короля и сам король.
Бьет нефть превыше Арарата
И скептик ищет: где же соль?..
Соль в том, что — соль не портит каши,
Вот, потрудился — и жених!
Берите промыслы папаши
И разрабатывайте их…
Ах, в мире все богатства краше.
Когда трудом достигнешь их!..
Брюссель, июль 1924 г.
Lolo. Омоложенная Клара
(Красная сказочка)
«В Москве над Кларой Цеткиной произведена операция омоложения».
(Из газет).
Коммунистка Донна Клара
Для всемирного пожара —
Чтоб культуру сжечь дотла —
Потрудилась, как могла.
Но пришла злодейка-старость,
Ослабела в сердце ярость.
Одряхлевшая мадам,
Потерявши счет годам,
Заговариваться стала:
То в защиту капитала,
То о том, что нэп нелеп,
А Россия — мрачный склеп…
* * *
В заседаньи Коминтерна
Гришка молвил: «Дело скверно;
Пан Дзержинский, наш орел,
В сумасшедший дом побрел;
Рыков — русская стихия, —
Допивается до змия,
Троцкий скоро в третий раз
Будет послан на Кавказ;
Коллонтай — в тоске тяжелой
От проблемы однополой…
Даже Цеткина сама
Нынче спятила с ума».
* * *
Сталин крикнул: «Верно! Браво!
Пригласите Наркомздрава:
Он подумает чуть-чуть —
И пропишет что-нибудь…»
Тут, не делая промашки,
Попросили у Семашки
Без задержки, в ту же ночь
Горю красному помочь.
И Семашко башковитый,
Окружен врачебной свитой,
Наловивши обезьян,
Причинивши им изъян,
Приступил: «Начнемте с Клары,
У нее все ткани стары:
Ей для красных пропаганд
Не хватает свежих гланд».
* * *
Все свершил Семашкин гений.
Ночь прошла без осложнений.
Гланды Кларе по нутру,
Встала Клара поутру,
Молода, стройна, красива,
Жизнерадостна, игрива,
В глазках искорки горят
И надежду всем дарят.
Нацепила брошь и кольца,
Ущипнула комсомольца
И стремительным прыжком
Поскакала в Совнарком.
Посылая всем улыбки,
Изогнула стан свой гибкий
И вскочила на карниз,
И глядит оттуда вниз.
А внизу сидит Семашко.
Клара вскрикнула: «Милашка!
Я полна огня и сил,
Ты мне юность возвратил».
Поглядела вниз лукаво
На Семашку, Наркомздрава,
И, забыв свой слабый пол,
Ловко вспрыгнула на стол.
Изорвала все бумажки.
И в объятия Семашки
Жадно бросилась, запев
Эротический напев.
Тут смутились все наркомы:
«Что за странные приемы?»
И, покуда не остыл
Обезьяний Кларин пыл, —
Посадить решили в клетку
Слишком пылкую кокетку…
И с букетом красных роз
К ней приставлен Наркомпрос.
* * *
Виновата ли старуха,
Что случилась с вей проруха,
Или новый препарат
Дал нежданный результат, —
Это дело уж не наше.
Но старушка стала краше
Всех советских обезьян.
Наркомпрос, от страсти пьян,
В честь безумно-знойной дамы
Сочинил две новых драмы.
Перед клеткою народ
В восхищении орет.
Все хотят омолодиться,
Сладкой жизнью насладиться…
Ну, а клетка не страшна:
В красной клетке вся страна.
Елка в недалеком будущем
А. Куприн. Последний из буржуев
Наступили тридцатые годы XX столетия. Великая перманентная революция все еще продолжалась. Русский буржуазиат приближался к полному вымиранию, побуждаемый к этому голодом, неумеренными расстрелами, а также массовыми перекочевками буржуев на советские пастбища. Живой, неподдельный буржуй стал такой же редкостью, как некогда беловежский зубр. Исчезновение этой ценной породы не шутя встревожило дальновидные государственные умы. Были изданы соответствующие декреты и приняты решительные меры.
Рекомендуем почитать
