Звездная девочка - [43]

Одна девушка в шифоне повздорила со своим ухажером и побежала к первому колышку, крича «Подождите меня!». Издалека она походила на огромную мятно-зеленую моль.

Голоса танцующих с площадки для гольфа доносились отчетливо, служа хриплым контрапунктом мерному «топ-топ-топ» непрекращающегося прыгучего мотива. В какое-то мгновение, освещенные полумесяцем на дальнем холме, танцующие показались призрачными тенями из чьего-то сна.

А затем, резко, они исчезли, как будто спящий проснулся. Никого не видно, никого не слышно. Кто-то воскликнул «Эй!» им вдогонку, но ответа не получил.

Оставшиеся позже рассказывали, что это было все равно что ожидать прилива на берегу моря. Но Хиллари Кимбл не разделяла их чувства.

– Я пришла сюда танцевать, – заявила она.

Потащив за собой Уэйна Парра, она подошла к помосту для музыкантов и потребовала, чтобы те играли «нормальную музыку».

Гай Греко склонил голову, прислушиваясь, но палочка ни на секунду не останавливалась, как и сами музыканты.

Вообще-то с каждой минутой музыка становилась только громче. Может, это была лишь иллюзия. Может, музыканты ощущали связь с танцующими. Может, чем дальше в ночь удалялась вереница, тем громче нужно было играть музыкантам. Может, музыка служила своего рода поводком. Или веревкой воздушного змея.

Хиллари Кимбл вывела Уэйна Парра на паркетный пол. Они танцевали медленный танец. Танцевали быстрый. Они даже попытались исполнить старомодный джиттербаг. Ничто не работало. Ничто не подходило под ритм с тройным притопом, только сам танец «Банни-хоп», или «кроличий прыжок». Хиллари Кимбл ударяла Уэйна Парра по груди, и с ее орхидеи слетали лепестки.

– Сделай же что-нибудь! – кричала она.

Она достала из кармана пластинку жевательной резинки и яростно зажевала ее. Потом скатала из нее шарики и засунула себе в уши.

Музыканты продолжали играть.

После строились различные догадки по поводу того, как долго звучал «Банни-хоп». Все соглашались с тем, что несколько часов. Ученики выстроились вдоль последнего ряда фонарей, цепляясь пальцами за покрытую пластиком сетку забора, вглядываясь в пустую тьму, ожидая увидеть какой-нибудь проблеск или услышать какой-нибудь звук. Но из ночи доносился только вой койота. Один парень отчаянно устремился в темноту, затем медленно пришел обратно, перебросив свой голубой пиджак через плечо и посмеиваясь. Девушка с блестками в волосах дрожала от холода, поводя голыми плечами. Она заплакала.

Хиллари Кимбл прохаживалась вдоль забора, сжимая и разжимая кулаки. Ей не стоялось спокойно.

Наконец с дальнего края шеренги послышался крик: «Они возвращаются!» Около сотни учеников – на месте осталась одна лишь Хиллари Кимбл – повернулись и побежали сквозь восемь теннисных кортов. Пастельные юбки трепетали, словно крылья охваченных паническим бегством фламинго. Когда они врезались в забор, тот покачнулся. Все жадно всматривались в даль. Пустынную, изрезанную трещинами местность едва освещал скудный свет. Там начиналась пустыня.

– Где?.. Где?..

И вот они послышались – крики и вопли, иногда попадающие в такт музыке. А потом – вон там! – вспыхнуло желтым платье Старгерл, выскочившей из тени. За ней последовало, словно рождаясь на свет, вытянутое бледно-голубое тело «многоножки». «Прыг-прыг-прыг». Танцующие до сих пор поддерживали ритм. И вообще казались более полными сил, чем раньше. Свежими и бодрыми. Глаза их сверкали в свете фонарей. Многие девочки воткнули в волосы буроватые полумертвые цветы.

Старгерл провела их по внешней стороне забора. Те, кто оставались внутри, выстроились в свою вереницу и запрыгали. Гай Греко отмахал последний «прыг-прыг-прыг», и две колонны столкнулись у ворот. Последовала веселая суматоха с объятиями, поцелуями и воплями.

Вскоре после этого, когда «Серенейдерс» играли «Старгерл пыль», Хиллари Кимбл подошла к Старгерл и сказала:

– Ты все портишь.

И дала ей пощечину.

Толпа тут же замолчала. Две девушки с минуту стояли друг напротив друга. Находившиеся поблизости увидели, как содрогнулись глаза и плечи Хиллари – она ожидала ответного удара. А когда Старгерл наконец зашевелилась, Хиллари поморщилась и закрыла глаза. Но ее коснулись губы, а не ладонь. Старгерл нежно поцеловала ее в щеку. Когда Хиллари открыла глаза, Старгерл уже отошла от нее.

Дори Дилсон ждала у ворот на велосипеде. Старгерл, казалось, проплыла по дорожке в своем лютиковом платье. Она села в коляску, и цветочный велосипед поехал в ночь. И это был последний раз, когда мы видели Старгерл.

32

Это произошло пятнадцать лет назад. С тех пор прошло пятнадцать Дней святого Валентина.

Я помню то печальное лето после Бала Фукьерий так же ясно, как и все остальное. Однажды, ощущая потребность как-то заполнить пустоту, я подошел к ее дому. Перед ним на земле стоял знак «Продается». Я заглянул в окно. Ничего, только голые стены и полы.

Я отправился к Арчи. Что-то в его улыбке подсказало мне, что он меня ожидал. Мы сели на заднем крыльце. Все казалось обычным. Арчи зажег трубку. Вечернее солнце заливало пустыню золотистым светом. Сеньор Сагуаро терял свои штаны.

Ничего не изменилось.

Изменилось все.