Звездная девочка - [33]

Но, как оказалось, для меня это было важно. Я не мог перестать беспокоиться об этом. На тот момент мне ничего не хотелось сильнее, чем увидеть, как Реншоу хотя бы кивает мне. Я молил о том, чтобы дверь открылась, он выглянул бы оттуда и сказал:

– Извини, Борлок, не услышал. Что ты хотел?

Но дверь оставалась закрытой, и я прекрасно понял, что значит быть невидимкой.

– Я невидимка, – сказал я Кевину за обедом. – Никто не слышит меня. Никто не видит. Вот уж в самом деле гребаный человек-невидимка.

Кевин смотрел на свою еду и мотал головой.

– И сколько это будет продолжаться? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Что я сделал? – произнес я громче, чем хотелось.

Он пожевал. Поднял голову. Наконец сказал:

– Ты знаешь, что ты сделал.

Я посмотрел на него, как на сумасшедшего. Я еще немного поприставал к нему, но конечно же он был прав. Я прекрасно знал, что я сделал. Я связался с непопулярным человеком. В этом и состояло мое преступление.

25

Проходили дни. Я продолжал избегать Старгерл. Я хотел ее. Хотел остальных. Похоже, я не мог получить всех одновременно, поэтому я ничего не делал. Я сбегал и прятался.

Но она не сдавалась. Она выслеживала меня. Однажды она нашла меня в телестудии после занятий. Я почувствовал, как моей шеи касаются пальцы, хватают воротник, тянут назад. Члены съемочной команды просто стояли и смотрели.

– Мистер Борлок, – услышал я ее голос. – Нам нужно поговорить.

Судя по голосу, она не улыбалась. Она отпустила мой воротник. Я вышел вслед за ней из студии.

Во дворе на скамейке под пальмой сидела какая-то парочка. Увидев нас, они быстро встали и ушли, так что мы сели на их место.

– Итак, – начала она. – Мы расстаемся?

– Мне этого не хочется, – сказал я.

– Тогда почему ты от меня прячешься?

Теперь, когда я был вынужден посмотреть ей в лицо и заговорить, во мне проснулась решимость.

– Что-то нужно поменять, – сказал я. – Вот все, что я понимаю.

– В смысле поменять одежду? Или поменять шину? Мне сменить шину на велосипеде? Этого хватит?

– Не смешно. Ты знаешь, о чем я.

Она видела, что я сержусь. Лицо ее стало серьезным.

– Люди не разговаривают со мной, – сказал я.

Я посмотрел на нее. Нам обоим не хотелось говорить на эту тему.

– Люди, которых я знаю с тех пор, как мы сюда переехали. Они со мной не разговаривают. Они меня не видят.

Она протянула руку и тихонько погладила пальцами тыльную сторону моей ладони. Глаза ее стали грустными.

– Мне жаль, что люди тебя не видят. Не так уж весело, когда тебя не видят.

Я отдернул руку.

– Тебе лучше знать. Разве тебя нисколько не волнует, что с тобой никто не разговаривает?

Я впервые открыто заговорил о бойкоте.

Она улыбнулась.

– Дори со мной разговаривает. Ты разговариваешь. Арчи разговаривает. Мои родители разговаривают. Корица разговаривает. Сеньор Сагуаро разговаривает. Я сама с собой разговариваю.

Она склонила голову набок и уставилась на меня, ожидая ответной улыбки. Я продолжал хмуриться.

– Ты хочешь перестать разговаривать со мной?

– Вопрос не в этом, – сказал я.

– А в чем?

– В том, – я постарался прочитать ее чувства по лицу, но не смог, – что заставляет тебя так поступать? Что приводит в действие этот механизм?

– Ну вот, теперь я машина.

Я отвернулся.

– Послушай, я не могу говорить так. Ты только шутишь.

Она сжала мое лицо ладонями и повернула к себе. Я надеялся, что на нас никто не смотрит из окон.

– Ну ладно, на этот раз серьезно. Давай задай еще раз тот вопрос, про то, что движет мной. Или какой-нибудь другой, любой.

Я покачал головой.

– Тебе же все равно наплевать, правда?

– Наплевать? – она, похоже, искренне удивилась. – Лео, как ты можешь так говорить? Ты гулял со мной в разных местах. Мы вместе отвозили открытки и цветы. Как ты можешь говорить…

– Дело не в этом. Я хочу сказать, тебе наплевать, что подумают люди.

– Мне не наплевать, что подумаешь ты. Мне не…

– Знаю-знаю. Тебе не наплевать на то, что подумают Корица и сеньор Сагуаро. Я говорю о школе, о городе. Говорю обо всех.

– Обо всех? – казалось, она пробует это слово на вкус.

– Да. Тебе как будто наплевать на то, что подумают все. Ты вроде бы не понимаешь, что думают все. Ты…

– А ты? – прервала меня она.

Я на мгновение задумался и уверенно кивнул.

– Да. Да, мне кажется, что я понимаю. Я связан с ними. Я один из них. Как я могу не понимать?

– И это важно?

– Конечно, важно. Посмотри, – я обвел рукой школу перед нами, – посмотри, что происходит. Никто с нами не разговаривает. Нельзя же вот так совершенно наплевать на то, что думают все вокруг. Нельзя просто так подбадривать чужую команду и ожидать, что твоя школа тебя полюбит за это.

С моего языка сыпались слова, которые я обдумывал на протяжении нескольких недель.

– И этот Ковач, ради всего святого. Его-то зачем тебе было утешать?

Она, казалось, искренне удивилась.

– Какой еще Ковач?

– Ковач. Тот парень из Сэн-Вэлли. Баскетбольная звезда. Который сломал лодыжку.

Она как будто все еще не понимала.

– А что с ним?

– Что с ним? Что с тобой? Зачем ты тогда выбежала на площадку и положила его голову себе на колени?

– Ему было больно.

– Он был врагом, Старгерл! То есть Сьюзан. Как угодно. Врагом!

Она смотрела на меня непонимающим взглядом. При слове «Сьюзан» она моргнула.