Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2 - [17]
— Ну ты даешь! Откуда же он взялся, Святой Дух? С неба, что ли, свалился?
— Он ниоткуда не взялся.
— Как это ниоткуда? Объяснил бы темноте!
— Объяснять нечего. Он всегда был, и точка.
— Послушай… Ты, случайно, не сектант? А то, глядишь, тебя в твоих крестовых походах завербовали грешным делом?
— Нет, крещеный и не сектант.
— Леон, а что ж ты тогда в эти войска полез, раз ты такой. Ну, как сказать…
— Так надо было, — ответил Мольтаверн без смущения.
— Я серьезно спрашиваю… Встань на мое место.
Мольтаверн нетерпеливо озирался по сторонам.
— Значит, ты и в вечную жизнь веришь? — продолжала Луиза донимать его.
— Верю.
— А вот я этого не понимаю… Что это такое? Как ты себе это представляешь?
Мольтаверн помялся, нарочито зевнул и, устремив взгляд вдаль, вымолвил:
— Душа не умирает… Ученые это давно доказали.
— Что-то не слышала таких доказательств.
— Я в журнале читал, — сказал тот. — Я вам дам — наверху валяется.
— В журналах чего только не пишут. Душа, говоришь… Мы же не про душу говорим, а про тебя. Ты, значит, умрешь, а душа останется. Где же тут вечная жизнь?
— Я — это только тело, оболочка. А душа…
— Ну-ну, — подстегнула Луиза. — Что дальше?.. Пэ! Ты только послушай, что он несет. Мы, говорит, — одна оболочка!
Остановив тачку неподалеку от беседки, Петр вытер лицо рукавом и рассеянно улыбался.
Мольтаверн, подперев себя кулаком в бок, продолжал смотреть вдаль.
— Удивил ты меня, Леон… — качала Луиза головой. — С оболочкой…
— Кукушка, слышите? — сказал Мольтаверн. — Обычно ее слышно немного левее. Новая наверное появилась.
— У русских есть такая игра, — сказала Луиза. — Мы же русские — на донышке, но всё-таки. Ты не знал?
— Нет, вот этого не знал.
— Ты-то небось француз потомственный. Тебя из соски красным вином кормили.
— Луиза, как можно говорить такие глупости? — вмешался Петр.
— Да он не обижается… Правда, Леон?
— Не из соски, а из миски, — сказал Мольтаверн. — Одну на всех ставили, и мы всей сворой бросались похлебать. Хвосты вверх и вперед! Смотрите, какой вырос… — И он дважды врезал себе кулаком в грудь.
— Остряк, подумайте… — Луиза сокрушенно качала головой.
За продолжением разговора в беседке Петр следил с напряжением, всё больше чем-то пораженный.
— Эта русская игра заключается в том, чтобы спросить кукушку, сколько человеку осталось жить. Сколько раз прокричит — столько лет и осталось… Повторяй за мной: кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось? — Луиза подала пример.
Со стороны холмов почти сразу послышались отдаленные крики кукушки.
— Всего три раза! — встрепенулся Мольтаверн. — Что-то маловато.
— Ты за меня не переживай! Ты про себя спроси. Ну?
Мольтаверн медлил. Чувствуя, что забава к добру не приведет, он не хотел пасть лицом в грязь, но в то же время хотел угодить и, словно нерадивый ребенок, который не осмеливается идти наперекор до конца, странным голосом пробурчал:
— Кукушка-кукушка, сколько мне осталось?
Ответа не было.
— Громче надо спрашивать, сонная ты тетеря! — отругала его Луиза, и в тот же миг раздался один-единственный крик кукушки. — Всего один! А говоришь, маловато… Вот тебе и вечная жизнь! Еще раз попробуй! Ошибка, наверное.
— Кукушка-кукушка, — проговорил Мольтаверн уже нараспев. — Сколько мне осталось жить?
Луиза подняла в воздух указательный палец. Петр вслушивались вместе с ними. Кукушка опять прокричала всего один раз.
— Слышишь, всего один год?! Ну, Леон! Готовься к бане. Один год как миг пролетает, глазом моргнуть не успеешь…
После обеда Петр унес поднос с кофейником в свою рабочую комнату и сидел в кресле перед окном, просматривая альбом о местной флоре и фауне, чтобы научиться, если случай представится, отличить кукушку от перепела, а ими кишела, как он слышал, вся округа.
С радостным недоумением он открывал для себя, что эта птица ведет паразитический образ жизни, всегда приживается в чужих гнездах. Серую европейскую разновидность кукушки cuculus canorus из-за горизонтальных полосок на груди якобы путают обычно не с перепелами, а с ястребом-самцом. Что же касалось знаменитых криков этой птицы, раздающихся над лесом, то издавали их, как оказывалось, самцы, а не самки…
На пороге появилась Луиза. Она была босиком и в одном белье.
— Я забыла купить сигареты. Пошлем Леона?.. У-у, да у тебя здесь… как у черта за пазухой! — проговорила она, замечая, с каким комфортом он расположился возле книжного шкафа с включенным радиоприемником.
— Посиди со мной, — предложил Петр. — Ты кофе уже пила?
— Леон принес наверх чашку.
— Скажи мне… там, наверху, ты его принимаешь в таком виде? — поинтересовался Петр. — Не совестно тебе, Луиза?
— Да он внимания не обращает.
— Зря ты так думаешь. Я же вижу, какими глазами он на тебя смотрит. Демонстрировать перед мужчиной лучшие части своего тела… Нужно понимать такие вещи.
— Да какой он мужчина!
— Ты ведь знаешь, что я прав, — упрекнул Петр, не отрывая глаз от альбома. — И сама это замечаешь.
— Ну, хорошо, хорошо! Я скажу ему, чтобы он отворачивался, когда я прохожу мимо.
Заложив страницу книги засушенным листком платана, Петр поднял на нее глаза и вдруг понял, что просит ее о чем-то невозможном. Он не пользовался у нее ни малейшим авторитетом. В глубине души он был даже рад своему наблюдению — аналогично тому, как бывал иногда рад за Мольтаверна, замечая в его поведении нормальные, свойственные обычным людям реакции. Сам факт, что Луиза могла приводить того в смущение и что тот не мог оставаться к ней равнодушен — такая реакция казалась Петру вполне здоровой. Какой нормальный мужчина смог бы реагировать по-другому? Эта мысль даже вселяла уверенность, что в жизни Мольтаверна всё еще поправимо. Петр видел в этом собственную заслугу. И оптимизм опять переполнял его.
«Хам и хамелеоны» (2010) ― незаурядный полифонический текст, роман-фреска, охватывающий огромный пласт современной русской жизни. Россия последних лет, кавказские события, реальные боевые действия, цинизм современности, многомерная повседневность русской жизни, метафизическое столкновение личности с обществом… ― нет тематики более противоречивой. Роман удивляет полемичностью затрагиваемых тем и отказом автора от торных путей, на которых ищет себя современная русская литература.
Повесть живущего во Франции писателя-эмигранта, написанная на русском языке в период 1992–2004 гг. Герою повести, годы назад вынужденному эмигрировать из Советского Союза, довелось познакомиться в Париже с молодой соотечественницей. Протагонист, конечно, не может предположить, что его новая знакомая, приехавшая во Францию туристом, годы назад вышла замуж за его давнего товарища… Жизненно глубокая, трагическая развязка напоминает нам о том, как все в жизни скоротечно и неповторимо…
«Антигония» ― это реалистичная современная фабула, основанная на автобиографичном опыте писателя. Роман вовлекает читателя в спираль переплетающихся судеб писателей-друзей, русского и американца, повествует о нашей эпохе, о писательстве, как о форме существования. Не является ли литература пародией на действительность, своего рода копией правды? Сам пишущий — не безответственный ли он выдумщик, паразитирующий на богатстве чужого жизненного опыта? Роман выдвигался на премию «Большая книга».
«Хам и хамелеоны» (2010) ― незаурядный полифонический текст, роман-фреска, охватывающий огромный пласт современной русской жизни. Россия последних лет, кавказские события, реальные боевые действия, цинизм современности, многомерная повседневность русской жизни, метафизическое столкновение личности с обществом… ― нет тематики более противоречивой. Роман удивляет полемичностью затрагиваемых тем и отказом автора от торных путей, на которых ищет себя современная русская литература.
«Звёздная болезнь…» — первый роман В. Б. Репина («Терра», Москва, 1998). Этот «нерусский» роман является предтечей целого явления в современной русской литературе, которое можно назвать «разгерметизацией» русской литературы, возвратом к универсальным истокам через слияние с общемировым литературным процессом. Роман повествует о судьбе французского адвоката русского происхождения, об эпохе заката «постиндустриальных» ценностей западноевропейского общества. Роман выдвигался на Букеровскую премию.
Что такое дружба? Готовы ли вы ценой дружбы переступить через себя и свои принципы и быть готовым поставить всё на кон? Об этом вам расскажет эта небольшая книга. В центре событий мальчик, который знакомится с группой неизвестных ребят. Вместе с ним они решают бороться за справедливость, отомстить за своё детство и стать «спасателями» в небольшом городке. Спустя некоторое время главный герой знакомится с ничем не примечательным юношей по имени Лиано, и именно он будет помогать ему выпутаться. Из чего? Ответ вы найдёте, начав читать эту небольшую книжку.
В жизни каждого рано или поздно происходит это замечательное событие, запомнившееся на всю жизнь. Первое свидание! Все помнят бурю эмоций в предвкушении встречи, прогулки, разговоров ни о чем и обо всем. Много позитива. А может и негатива. Все подростки любят негатив в разной степени. Кто-то больше, кто-то меньше. Ксюше шестнадцать. Она не знает, чего ожидать от первой встречи с парнем. Этот рассказ – попытка передать все эмоции молодой девушки, готовящейся к нему: волнение, предвкушение, желание. Ожидание, боязнь первого поцелуя, множество сомнений и…комплексов.
Во все времена были первопроходцы, исследователи, новаторы. Человечество, как любопытный ребенок, исследовал окружающий мир, континенты и океаны, все, до чего мог дотянуться. В двадцатом веке пришло время пионеров космоса. Первый спутник Земли в 1957-м, первый человек в 1961-м, настал 1969-й, пришло время Луны.
В будущем люди достигли огромного прогресса, стали способны совершать межзвёздные путешествия, колонизировать планеты… но они по-прежнему не всемогущие. Действуя в первую очередь в интересах науки, Хрон, один из «12-ти» соратников мирового правительства, некогда спасших человечество, не смог преодолеть личной трагедии, душевных терзаний. Больше тысячи лет, он не оставлял попытки вернуть погибшего человека. Отыскав в «Вечной мерзлоте» заледенелое тело девушки, её спешно отправляют на космический корабль «Гагарин».
Маленький рассказ о мечте полёта в космос, человеческих отношениях, чувствах и личностном росте человека.
Космос, не просто слово, безграничное необьятное пространство. Место, где полет фантазии длится бесконечно.