Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2 - [17]

Шрифт
Интервал

— Ну ты даешь! Откуда же он взялся, Святой Дух? С неба, что ли, свалился?

— Он ниоткуда не взялся.

— Как это ниоткуда? Объяснил бы темноте!

— Объяснять нечего. Он всегда был, и точка.

— Послушай… Ты, случайно, не сектант? А то, глядишь, тебя в твоих крестовых походах завербовали грешным делом?

— Нет, крещеный и не сектант.

— Леон, а что ж ты тогда в эти войска полез, раз ты такой. Ну, как сказать…

— Так надо было, — ответил Мольтаверн без смущения.

— Я серьезно спрашиваю… Встань на мое место.

Мольтаверн нетерпеливо озирался по сторонам.

— Значит, ты и в вечную жизнь веришь? — продолжала Луиза донимать его.

— Верю.

— А вот я этого не понимаю… Что это такое? Как ты себе это представляешь?

Мольтаверн помялся, нарочито зевнул и, устремив взгляд вдаль, вымолвил:

— Душа не умирает… Ученые это давно доказали.

— Что-то не слышала таких доказательств.

— Я в журнале читал, — сказал тот. — Я вам дам — наверху валяется.

— В журналах чего только не пишут. Душа, говоришь… Мы же не про душу говорим, а про тебя. Ты, значит, умрешь, а душа останется. Где же тут вечная жизнь?

— Я — это только тело, оболочка. А душа…

— Ну-ну, — подстегнула Луиза. — Что дальше?.. Пэ! Ты только послушай, что он несет. Мы, говорит, — одна оболочка!

Остановив тачку неподалеку от беседки, Петр вытер лицо рукавом и рассеянно улыбался.

Мольтаверн, подперев себя кулаком в бок, продолжал смотреть вдаль.

— Удивил ты меня, Леон… — качала Луиза головой. — С оболочкой…

— Кукушка, слышите? — сказал Мольтаверн. — Обычно ее слышно немного левее. Новая наверное появилась.

— У русских есть такая игра, — сказала Луиза. — Мы же русские — на донышке, но всё-таки. Ты не знал?

— Нет, вот этого не знал.

— Ты-то небось француз потомственный. Тебя из соски красным вином кормили.

— Луиза, как можно говорить такие глупости? — вмешался Петр.

— Да он не обижается… Правда, Леон?

— Не из соски, а из миски, — сказал Мольтаверн. — Одну на всех ставили, и мы всей сворой бросались похлебать. Хвосты вверх и вперед! Смотрите, какой вырос… — И он дважды врезал себе кулаком в грудь.

— Остряк, подумайте… — Луиза сокрушенно качала головой.

За продолжением разговора в беседке Петр следил с напряжением, всё больше чем-то пораженный.

— Эта русская игра заключается в том, чтобы спросить кукушку, сколько человеку осталось жить. Сколько раз прокричит — столько лет и осталось… Повторяй за мной: кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось? — Луиза подала пример.

Со стороны холмов почти сразу послышались отдаленные крики кукушки.

— Всего три раза! — встрепенулся Мольтаверн. — Что-то маловато.

— Ты за меня не переживай! Ты про себя спроси. Ну?

Мольтаверн медлил. Чувствуя, что забава к добру не приведет, он не хотел пасть лицом в грязь, но в то же время хотел угодить и, словно нерадивый ребенок, который не осмеливается идти наперекор до конца, странным голосом пробурчал:

— Кукушка-кукушка, сколько мне осталось?

Ответа не было.

— Громче надо спрашивать, сонная ты тетеря! — отругала его Луиза, и в тот же миг раздался один-единственный крик кукушки. — Всего один! А говоришь, маловато… Вот тебе и вечная жизнь! Еще раз попробуй! Ошибка, наверное.

— Кукушка-кукушка, — проговорил Мольтаверн уже нараспев. — Сколько мне осталось жить?

Луиза подняла в воздух указательный палец. Петр вслушивались вместе с ними. Кукушка опять прокричала всего один раз.

— Слышишь, всего один год?! Ну, Леон! Готовься к бане. Один год как миг пролетает, глазом моргнуть не успеешь…


После обеда Петр унес поднос с кофейником в свою рабочую комнату и сидел в кресле перед окном, просматривая альбом о местной флоре и фауне, чтобы научиться, если случай представится, отличить кукушку от перепела, а ими кишела, как он слышал, вся округа.

С радостным недоумением он открывал для себя, что эта птица ведет паразитический образ жизни, всегда приживается в чужих гнездах. Серую европейскую разновидность кукушки cuculus canorus из-за горизонтальных полосок на груди якобы путают обычно не с перепелами, а с ястребом-самцом. Что же касалось знаменитых криков этой птицы, раздающихся над лесом, то издавали их, как оказывалось, самцы, а не самки…

На пороге появилась Луиза. Она была босиком и в одном белье.

— Я забыла купить сигареты. Пошлем Леона?.. У-у, да у тебя здесь… как у черта за пазухой! — проговорила она, замечая, с каким комфортом он расположился возле книжного шкафа с включенным радиоприемником.

— Посиди со мной, — предложил Петр. — Ты кофе уже пила?

— Леон принес наверх чашку.

— Скажи мне… там, наверху, ты его принимаешь в таком виде? — поинтересовался Петр. — Не совестно тебе, Луиза?

— Да он внимания не обращает.

— Зря ты так думаешь. Я же вижу, какими глазами он на тебя смотрит. Демонстрировать перед мужчиной лучшие части своего тела… Нужно понимать такие вещи.

— Да какой он мужчина!

— Ты ведь знаешь, что я прав, — упрекнул Петр, не отрывая глаз от альбома. — И сама это замечаешь.

— Ну, хорошо, хорошо! Я скажу ему, чтобы он отворачивался, когда я прохожу мимо.

Заложив страницу книги засушенным листком платана, Петр поднял на нее глаза и вдруг понял, что просит ее о чем-то невозможном. Он не пользовался у нее ни малейшим авторитетом. В глубине души он был даже рад своему наблюдению — аналогично тому, как бывал иногда рад за Мольтаверна, замечая в его поведении нормальные, свойственные обычным людям реакции. Сам факт, что Луиза могла приводить того в смущение и что тот не мог оставаться к ней равнодушен — такая реакция казалась Петру вполне здоровой. Какой нормальный мужчина смог бы реагировать по-другому? Эта мысль даже вселяла уверенность, что в жизни Мольтаверна всё еще поправимо. Петр видел в этом собственную заслугу. И оптимизм опять переполнял его.


Еще от автора Вячеслав Борисович Репин
Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

«Звёздная болезнь…» — первый роман В. Б. Репина («Терра», Москва, 1998). Этот «нерусский» роман является предтечей целого явления в современной русской литературе, которое можно назвать «разгерметизацией» русской литературы, возвратом к универсальным истокам через слияние с общемировым литературным процессом. Роман повествует о судьбе французского адвоката русского происхождения, об эпохе заката «постиндустриальных» ценностей западноевропейского общества. Роман выдвигался на Букеровскую премию.


Хам и хамелеоны. Том 1

«Хам и хамелеоны» (2010) ― незаурядный полифонический текст, роман-фреска, охватывающий огромный пласт современной русской жизни. Россия последних лет, кавказские события, реальные боевые действия, цинизм современности, многомерная повседневность русской жизни, метафизическое столкновение личности с обществом… ― нет тематики более противоречивой. Роман удивляет полемичностью затрагиваемых тем и отказом автора от торных путей, на которых ищет себя современная русская литература.


Хам и хамелеоны. Том 2

«Хам и хамелеоны» (2010) ― незаурядный полифонический текст, роман-фреска, охватывающий огромный пласт современной русской жизни. Россия последних лет, кавказские события, реальные боевые действия, цинизм современности, многомерная повседневность русской жизни, метафизическое столкновение личности с обществом… ― нет тематики более противоречивой. Роман удивляет полемичностью затрагиваемых тем и отказом автора от торных путей, на которых ищет себя современная русская литература.


Халкидонский догмат

Повесть живущего во Франции писателя-эмигранта, написанная на русском языке в период 1992–2004 гг. Герою повести, годы назад вынужденному эмигрировать из Советского Союза, довелось познакомиться в Париже с молодой соотечественницей. Протагонист, конечно, не может предположить, что его новая знакомая, приехавшая во Францию туристом, годы назад вышла замуж за его давнего товарища… Жизненно глубокая, трагическая развязка напоминает нам о том, как все в жизни скоротечно и неповторимо…


Антигония

«Антигония» ― это реалистичная современная фабула, основанная на автобиографичном опыте писателя. Роман вовлекает читателя в спираль переплетающихся судеб писателей-друзей, русского и американца, повествует о нашей эпохе, о писательстве, как о форме существования. Не является ли литература пародией на действительность, своего рода копией правды? Сам пишущий — не безответственный ли он выдумщик, паразитирующий на богатстве чужого жизненного опыта? Роман выдвигался на премию «Большая книга».


Рекомендуем почитать
Безутешная плоть

Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.


В мечтах о швейной машинке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сексуальная жизнь наших предков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ответ на письмо Хельги

Бьяртни Гистласон, смотритель общины и хозяин одной из лучших исландских ферм, долгое время хранил письмо от своей возлюбленной Хельги, с которой его связывала запретная и страстная любовь. Он не откликнулся на ее зов и не смог последовать за ней в город и новую жизнь, и годы спустя решается наконец объяснить, почему, и пишет ответ на письмо Хельги. Исповедь Бьяртни полна любви к родному краю, животным на ферме, полной жизни и цветения Хельге, а также тоски по ее физическому присутствию и той возможной жизни, от которой он был вынужден отказаться. Тесно связанный с историческими преданиями и героическими сказаниями Исландии, роман Бергсвейна Биргиссона воспевает традиции, любовь к земле, предкам и женщине.


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.