Звезда заводской многотиражки - [76]

Я спустил ноги с кровати и попытался встать. Голова кружилась и мутило, конечно. Но есть при этом все равно хотелось, несмотря на не особенно аппетитный запах. Я взялся за спинку кровати и все-таки встал. Ладно, не так уж все и плохо. Ноги держат.

Вот только из одежды на мне только трусы и майка. А остальное куда дели? Мои многострадальные джинсы «Рила», кофту, пальто?

Ладно, по ходу дела разберемся.

В коридор-то в чем выйти? В одеяло что ли завернуться?

А, наверное, вот эта тряпка, перекинутая через спинку кровати, и есть больничная одежда. Я стащил с гладкой стальной дуги застиранный фланелевый халат и кое-как натянул. Он был маловат, скорее женский, чем мужской. И короткий. Даже колени не прикрыл. Да синячок ничего так расцвел...

— А ты куда встал, новенький? — дверь распахнулась, на пороге стояла юная прелестница в белом халатике и шапочке. — Ну-ка ложись на место, сначала тебя врач должен посмотреть! Надо утку?

— Да я нормально себя чувствую, — заверил я. Не особо, кстати, кривил душой. Реально, было и похуже. Сотряс, конечно, штука малоприятная, но раз меня из приемного покоя не сунули сразу в реанимацию, значит дела мои не так уж и плохи. А сотряс... Да и что, сотряс? В первый раз что ли? Неделю помутит, потом буду как огурчик.

— Это не тебе решать! — запротестовала девушка. Я не выдержал и засмеялся. Она была хорошенькая, как чертенок. Из-под шапочки торчали две короткие косички, глазки задорные, носик вздернутый, россыпь веснушек на щеках. На вид — еще сущее дите. А интонации — как у побитой жизнью суровой санитарки. Еще и на «ты» обращается. Явно медсестричка только из училища. И просто подражает кому-то, например, старшей сестре. Вот и «тыкает».

— А завтрак как же? — сказал я и направился к двери. Колени подрагивали, но на ногах я нормально держался.

— Принесут завтрак! — на лице медсестрички появилась растерянность. Такая трогательная, просто сил нет!

— А где мои вещи, кстати? — спросил я, завязывая пояс.

— Светочка, ты чего такая испуганная, привидение увидела? — раздался в коридоре игривый мужской голос.

— Да вот новенький ваш... — медсестричка отступила, пропуская в комнату толстого дядьку в полосатом халате.

— О, проснулся, наконец-то! — дядька захохотал, объемное пузо его затряслось. — Ты чего бузишь? Светочка у нас авторитет! Сказала — лечь в кровать, значит надо ложиться!

Но предпринимать силовых воздействий толстяк не стал, прошествовал мимо меня к своей кровати у окна и полез в тумбочку.

— Новенький, ты куришь? — спросил он, встряхивая бело-голубую пачку «Стюардессы».

— Геннадий Ильич, вам же нельзя курить! — воскликнула медсестра.

— Да я только понюхаю, Светочка! — толстяк посмотрел на девушку честными-честными глазами.

— О, а вот и новенький проснулся! — в палату вошел еще один пациент. Сутулый пожилой дядька с длинными залысинами и вислыми усами. В майке и трениках. — Ты бы поспешил, а то без завтрака останешься!

— Ему нельзя вставать! — запротестовала Светочка.

— Так он встал уже, разве нет? — хмыкнул сутулый. — Ильич, сигареткой поделишся? Моя завтра только обещала принести передачку, а уши крутит уже так, что сил нет.

На Светочку было жалко смотреть. Кажется, сейчас девчонка заплачет.

Я подошел к ней, взял за локоток и вывел ее в коридор.

— Света, вы не переживайте, пожалуйста, — доверительно проговорил я. — Я просто головой приложился и кукушечку стряхнул. Бегать и прыгать не буду, обещаю.

— Но врач же еще не... — Светочка всхлипнула.

— У врача наверняка есть более срочные дела, чем у моей постели сидеть, — я подмигнул, но тут же пожалел об этом. Голова тут же заныла, как испорченный духовой оркестр, и замутило так, что я начал судорожно озираться в поисках таблички «туалет».

— Вернитесь, пожалуйста, в палату, — умоляюще сказала девушка. Надо же, уже перешла на «вы».

— Мне надо позвонить, — сказал я, борясь с бунтующими внутренностями, которые как-то очень активно начали проситься наружу. — У меня же были какие-то вещи, с которыми меня привезли. Где они?

— Не знаю, вас же ночью привезли, — пролепетала Света. — В тумбочке, наверное. А верхняя одежда — в хранилище.

— А врач скоро придет? — спросил я.

— Обход в десять, — ответила девушка. Мимо нас в палату прошествовали еще трое мужиков в халатах и пижамах. Раздался смех, потом вышли толстяк и сутулый и деловито направились куда-то по коридору. Сигареты нюхать, судя по всему.

В коридоре запах молочной каши был совсем уж нестерпимым, да и из-за тошноты есть мне расхотелось.

— Спасибо, милая, — сказал я девушке и вернулся в палату. Выдвинул ящик тумбочки. Повезло мне. Паспорт и записная книжка на месте. Открыл паспорт. Деньги тоже на месте. Трешка и два рубля бумажками. Был бы у меня кошелек, наверное успели бы вытащить те парни, что на меня напали. Еще у меня мелочь по всем карманам всякая была рассована, но моей одежды здесь не было. Может, так и осталась в карманах, а может и вытряхнули, когда раздевали.

Надо позвонить.

Вот только кому?

Сообщить на работу, что я в больнице, а не прогуливаю. Венику? Феликсу Борисовичу? Наверное вот ему в первую очередь. Это ночное нападение снова напомнило мне, насколько хрупкая штука — человеческая жизнь. Черт, а ведь еще из милиции ведь должны прийти сегодня. Наверное. Меня же сначала явно милиция нашла, значит будет какое-то следствие. Должно быть.