— Ой, да брось, опять эти твои байки! — манерно протянула другая девушка, брюнетка, с морковного цвета губами и длинными красными ногтями.
— В этот раз никаких баек, бейба, — Веник придвинулся ближе к столу. — Прикиньте, приезжает ночью труповозка, пьяный Юрила сует мне в нос бумажку от участкового, мол принимай жмура. И на словах сообщает, чтобы я ничего на нем не трогал, утром эксперт будет вскрытие делать и все такое.
— А ты что? — спросил один из парней.
— А я что? — Веня раскинул в стороны руки, задев по уху одного из своих соседей. — И принял, запиал, номер привязал, а в холодильник не поставил. Телефон зазвонил, какая-то истеричная дамочка мужа своего загулявшего искала.
Веник взял со стола чашку и отпил. Компания молча ждала продолжения. Блондинка Лизавета продолжала сверлить меня непонятным взглядом. Плотоядным таким. Недобрым. У нее явно были ко мне какие-то счеты, и вряд ли они были связаны с несчастными штанами болгарского производства. Вторая девушка, брюнетка с оранжевыми губами, изо всех сил старалась изобразить на лице величественное высокомерие. По бокам от нее сидели явно двое ее обожателей — один с рубашке и вязаной жилетке, второй — в рубашке и куцем пиджаке цвета печального баклажана. Тот, что в жилетке, отдаленно смахивал на блондинистого мужика из «Аббы». Третья девушка была отчетливо монголоидной внешности, а больше в ней ничего примечательного не было. Сидела тихо и молча. И были еще два парня, одного я мысленно окрестил Бобром, за явное сходство с этим трудолюбивым животным. Передние зубы выпирали, а усы под носом делали лицо еще более смешным. Второй косил под Леннона, правда вместо круглых очков на нем были обычные ботанские, с черной оправой. Других достать, видимо, не удалось. Интересно. Почему-то в отрочестве я не замечал, как дешево смотрятся натянутые попытки выглядеть дорого и по-заграничному. Миловидные юные мордашки девчонок страдали от всех этих ухищрений. Лизавета сидела ко мне боком, и возле ее уха я отчетливо видел разводы тональника. В котором ее кожа пока еще ни капельки не нуждалась, разумеетя.
Я мысленно фыркнул. Ну да, я сейчас как те бабки на скамейке — рассмотрел внимательно рассевшуюся за столиком в кафе молодежь и мысленно наклеил им на лбы стикеры «наркоманов» и «проституток».
— Веник, а дальше-то что? — Бобер пошевелил усиками. Голос Дроздова в моей голове прокомментировал, что, очевидно, представители этого биологического вида таким образом выражают крайнюю степень любопытства.
— А у меня там старушка-божий одуванчик лежала, — Веник поставил наполовину опустевшую чашку на стол. — Я пошел ей лицо рисовать и про жмура совершенно забыл. И тут он заходит!
— Кто заходит? — черненькая растягивала каждую гласную. — Труп?
— Ну да, я же говорю! — Веник снова взмахнул руками, на этот раз чуть не опрокинув вазочку с остатками растаявшего мороженого. — Я чуть не поседел! Тыщу раз слышал истории о летаргическом сне, когда в гробах просыпались, но чтобы сам видел!
— И что потом? — нетерпеливо спросил Бобер, потому что Веник снова взялся за чашку.
— Напоил чаем уложил спать, — сказал Веник, потом хлопнул меня по плечу. — К вам вот привел. Видели когда-нибудь ожившего трупа?
— Ничего себе... — тихонько, едва слышно сказала монголоидная девушка.
— Ой, да кому вы верите? — черненькая «морковка» взяла свою кружку и сделала глоток. Цвет напитка отличался от нашего чая. Красноватый такой. Не припомню, чтобы в меню советских кафе-мороженое подавали каркаде. Значит...
— Жаныч, ты чай-то пей, освобождай тару! — Веник снова похлопал меня по плечу. — Евген, начислишь мне?
Веник опустил кружку под стол, парень из «Аббы» бдительно огляделся и потянул из сумки бутылку со светло-коричневой этикеткой. «Портвейн молдавский розовый». И жизнерадостный мужик в шляпе. Под столом раздалось отчетливое буль-буль-буль.
— А тебя правда зовут Жан? — спросила брюнетка.
— Уи, сударыня, — я снял с головы воображаемую шляпу. — Меня так непременно звали бы. В Бургундии, Нормандии, Шампани или Провансе. А здесь я просто Ваня, увы!
— Да говорю же, Веник опять все выдумал! — брюнетка сложила губы куриной гузкой. — Сам задрал уже со своим французским, и еще одного притащил. Веник, скажи правду, он тебе кто? Какой-нибудь двоюродный брат из Закорска?
— Да зуб даю, только сегодня ночью в морге познакомились! — Веник отхлебнул из своей кружки. — О, Лизавета! Ты вроде его тоже знаешь! Ну скажи, что он никакой мне не брат, а?
— Он, конечно, тоже козел, но точно не твой брат! — Лизавета стрельнула в меня глазами. Опять-таки довольно зло. Было заметно, что ее прямо-таки распирает от желания устроить скандал, но что-то мешает. Либо хорошее воспитание, либо ей предмет разговора перед публикой светить не хочется.
Я тоже взял чашку и сделал глоток. Фу, сладкий чай! Отвык как-то от этого сочетания, даже в голову не приходило, что где-то меня могут вообще не спросить, нужен ли мне в чае сахар. А может тут сахар сразу в котел с чаем насыпают, фиг его знает...
Треп с моей персоны свернул в сторону обсуждения каких-то сплетен. Обсуждаемых людей я не знал, но на всякий случай запомнил, что Лилька забеременела от женатого хахаля, Витька родители устроили на работу в исполком, а он согласился, позорник. А у Наташки мать собирается на закупки в Москву ехать на той неделе, можно что-нибудь успеть заказать, если денег найти.