Звезда заводской многотиражки - [22]

На самом деле мне было довольно интересно. Как тому самому Дроздову в его познавательных экспедициях, где он за зверюшками наблюдает. Вот сейчас, например, мне удалось оказаться в естественной среде обитания молодежи, куда в прежнем виде меня бы никто не пустил. Точнее, может они и пустили бы, но вот разговоры бы вели какие-нибудь другие.

— Ванечка, тебе не кажется, что нам надо поговорить... — раздался над моим ухом шепот. — Выйдем, покурим?

— Конечно, дорогая, — сказал я и поднялся. Момент был выбран удачно, все как раз горячо спорили о том, какие джинсы лучше — левис или монтана. Очень важный спор, учитывая, что ни кого здесь, насколько я успел заметить, настоящих джинсов не было. Но в любом случае, все были заняты, и наш с Лизаветой уход практически не заметили.

— Ты зачем приехал? — зло прошипела Лизавета, как только мы вышли за дверь кафе.

— Хотел тебя найти, конечно, — ответил я со всей искренностью. С одной стороны, я не знал, что там между нами произошло, с другой — сейчас она начнет скандалить и выложит все сама.

— Кому ты врешь? Я тебя насквозь вижу! — глаза Лизаветы сверкали, ну прямо тигрица.

— И в мыслях не было, милая! — я взял ее за руку и заглянул в глаза. — Посмотри на меня! Ну разве я похож на обманщика?

— Тысячу раз похож! — она вырвала свою руку из моей. — В прошлый раз ты мне что говорил, а? Что?

— А что я такого говорил? — спросил я.

— Что у тебя московская прописка, что ты на мне женишься, — начала перечислять Лизавета. — Хоромы свои показывал на Котельнической набережной. Говорил, что твой отец и мать дипломаты, и что они хотели, чтобы ты тоже пошел в МГИМО, а ты выбрал МГУ, чтобы всего добиться своими силами. Это что, правда, по-твоему?

— А почему ты решила, что нет? — я пожал плечами. — По-твоему, я не мог за пределы МКАДа выехать что ли?

— Да при чем тут это вообще?! — взвизгнула Лизавета. — Я была в той квартире еще раз, ясно тебе? Приехала с чемоданом через неделю, после того, как в театральное не поступила. Боже, какая я дура была... Знаешь, кого я там увидела?

— Подозреваю... — сказал я и поднял глаза вверх. Ну, технически, все было понятно. Ванечка Мельников встретил девушку, навешал ей на уши три тонны спагетти, привел в роскошную квартиру, пообещал звезду с неба, духи шанель номер пять и московскую прописку. И от этих радужных перспектив у юной Лизаветы в зобу, как говорится, дыханье сперло. И, похоже, она отдалась мне, в смысле, Ивану прямо на широкой дубовой кровати хозяина квартиры в знаменитой сталинской высотке, куда простому смертному попасть почти невозможно.

— Я думала это твоя мать, если что! — голос Лизаветы снова перешел на визг. Она даже забыла растягивать гласные, как в их компании было принято. — Я сказала, что я твоя невеста, а она... она... Не врал он, как же!

— Дорогая, ты была так прекрасна, а я так хотел тебя очаровать... — сказал я.

— Ах ты козел драный! — Лизавета размахнулась с явным намерением залепить мне пощечину. Но я перехватил ее руку, обнял и прижал к себе.

— Ну-ну, милая, я же приехал, — я погладил ее по жесткой шапке химических кудрей. — Я понял, что жить без тебя не могу, бросил Москву и приехал в Новокиневск в надежде, что мне удастся тебя найти.

«Что ты делаешь, старый козел?! — возмутился мой внутренний голос. — Тебе мало что ли в прошлой жизни было проблем с женщинами?!» Но меня уже понесло.

— Лизонька, мне было очень стыдно, что я тебя тогда обманул, — зашептал я ей на ухо. — Я страдал от этого ты не представляешь как. Я хотел сразу же за тобой поехать, но боялся, что ты не примешь меня без московской прописки и всего прочего. Но в конце концов решил, что мне все равно, что я должен тебя увидеть, даже если ты расцарапаешь мне лицо и прогонишь!

Плечи девушки задрожали.

— Ты не представляешь, — всхлипнула она. — Это был такой позор... Я же всем сказала, что выхожу замуж. А вместо этого... Вместо этого...

— А у меня вместо «монтаны» на жопе «Рила», да? — я чуть отстранил ее и заглянул ей в лицо. От слез тушь слиплась и размазалась. — Милая, тут холодно. Пойдем обратно в кафе, а?

— Совсем обнаглели, — буркнула проходящая мимо тетка в черной шубе и норковой шарообразной шапке. — Уже прямо на улице обжимаются! Бесстыжая!

Похоже, что осуждала тетка исключительно Лизавету. На меня ее праведный гнев не распространялся.

— Ничего не можем поделать, у нас любовь — сказал я.

Тетка фыркнула и ускорила шаг. Лизавета на слове «любовь» вздрогнула и прижалась ко мне крепче.

— А куда делись все твои вещи? — спросила Лизавета, когда мы уже почти дошли до стола.

— Я же умер вчера ночью, ты забыла? — сказал я. — Чемодан где-то и потерялся.

Я приземлился на свой стул рядом с Веником и обнаружил, что кто-то уже помог мне справиться со сладким чаем и наполнил кружку другой жидкостью, красного цвета. Я сделал пару глотков, мысленно содрогаясь от предвкушения несусветной гадости. Но на самом деле все оказалось не так уж и плохо. Молдавский портвейн с мужиком в шляпе на этикетке на вкус оказался совсем даже не шмурдяк вроде трех топоров или агдама какого-нибудь. Не массандра, конечно, но реально вполне съедобно.