Звезда Востока - [16]

Это был час, когда на пристани многолюдно. Кто-то встречал вернувшихся с дневного лова рыбаков, кто-то провожал на ночную охоту любителей креветок и омаров. К берегу подходили низко осевшие шхуны и тральщики, нагруженные мокрыми тралами с запутавшимися в них водорослями и мелкой рыбешкой.

Рыбаки первыми заметили неуправляемое суденышко. Кто-то из мужчин взял шлюпку на буксир, обнаружив в ней матроса, находившегося в бессознательном состоянии.

– Эй, Дэн, что у тебя за добыча? – кто-то весело окликнул молодого мужчину. – Похоже, ты обнаружил в заливе шлюпку с военного корабля? Надо сообщить о находке в полицию!

– Успеем! Тут парень, кажется, без сознания. – Дэн озадаченно почесал в затылке. – А у меня дома его некуда даже положить. Как считаете, можно мне взять его лодку?

– Не жадничай, Дэн! А то попадешь в нехорошую историю!

Несколько добровольцев помогли вытащить шлюпку на песок. Гарольда положили на расстеленный брезент. Долго решали, что делать с пострадавшим. Кто-то говорил, что надо позвать доктора или пастора ближайшей церкви. Кто-то настаивал на том, чтобы непременно сообщить о находке в полицию.

Одна из женщин подошла к раненому, опустилась на колени прямо в песок, внимательно осмотрела рану. Прохладными и бережными кончиками пальцев ощупала голову и грудную клетку.

Гарольд пришел в себя от боли. Он пристально вглядывался в лицо женщины. Рыбачка, склонившаяся над ним, была ему незнакома. Все вокруг было чужим. И море, и деревенька на берегу, и непривычные для жителя восточного побережья меловые горы.

– Ты кто, сынок? – спросила женщина. Она общалась с ним так, будто знает давным-давно. – Похоже, ты Джулиан Донован! В деревне говорили, что Джулиан, наконец, взялся за ум и записался матросом на военный корабль!

Рыбачка поправила холстинковый чепец, отряхнула песок с платья и клетчатого фартука. На ногах ее красовались деревянные башмаки, столь популярные среди сельских жителей.

– Ты стал совсем взрослым, малыш! И похожим на своего отца! Я не встречала тебя в деревне, кажется, лет пять?! – Она мельком взглянула на ротозеев, стоящих вокруг спасенного молодого человека, и неожиданно попросила: – Отнесите-ка парня ко мне в дом! Я напою его чаем из трав и угощу свежей имбирной коврижкой с изюмом. Ты, кажется, в столице совсем забыл соседку и свою крестную, Джулиан?! Это я, миссис Элинор Тейлор! Неужели ты совсем не помнишь меня, мальчик?! Я со своим мужем крестила тебя когда-то в методистской церкви. Пресвитером был его преподобие Дэвид Хэнке. Бедняга недавно умер. Похоронили его неподалеку от твоих родителей на Линтонском кладбище. Когда ты сможешь передвигаться, то мы с тобой сходим туда, на их могилы, хорошо? Может быть, ты вспомнишь что-то из своей прежней жизни!

Рыбачка с жалостью смотрела на молодого человека. Его принесли в ее домик и положили на жесткий топчан, накрытый суконным одеялом. Одеяло пахло полынью и свежестью соленой морской воды.

– Ты не вспоминаешь своих родных, Джулиан? – Элинор пытливо смотрела ему в лицо.

Имя, которым она его называла, было знакомо Гарольду. Но состояние беспамятства раздражало своей неопределенностью. Он должен вспомнить.

– Я ничего не помню, миссис Тейлор. Ничего. Будто прошлое закрыто черным занавесом. Сильно болит голова. – Гарольд поморщился от головокружения и слабости, попытался сесть, опираясь спиной на высокую подушку. И тут же со стоном упал навзничь.

– Ты совсем слаб, малыш Джулиан! – Элинор продолжала называть его именем, с которым у Гарольда было связано что-то очень и очень важное и необходимое. – Придется вызвать доктора! У тебя есть хотя бы немного денег? – поинтересовалась рыбачка. – Что будет делать доктор с таким количеством рыбы, если все больные станут приносить ему рыбу, рыбу и снова рыбу?

– Возможно, в лодке есть то, про что вы говорите, миссис Тейлор, – прохрипел молодой человек, явно не понимая, о чем толкует ему женщина. – Я не знаю!

– Ты не знаешь, что такое деньги?! – Элинор смотрела на него с изумлением и сочувствием. – Если бы у меня водилось хоть несколько монет… – смущенно пробормотала она и поправила подушку под его головой.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – выдохнул Гарольд.

Молодой человек снова и снова проваливался в беспамятство. Похоже, он пробыл в таком состоянии несколько дней, потому что когда снова открыл глаза и погладил рукой подбородок и щеки, то ощутил, как отросла щетина и как неприятно она колется.

В комнатушке никого не было. Гарольд лежал все на том же жестком топчане, под тем же одеялом. В изголовье находилось несколько подушек в клетчатых наволочках. Повернув голову, он рассмотрел окно с белоснежными кружевными занавесками. Рама была поднята, и легкий ветерок шевелил затейливо связанные шторки. За окном стояло развесистое дерево.

Из соседней комнаты доносились звуки чьих-то легких шагов, приглушенный звон посуды. В доме пахло жареной рыбой, травами, отварным картофелем.

Гарольд откинул одеяло, опустил на пол ноги. У топчана стояли домашние тапочки, разношенные, но чистые. Он всунул свои исхудавшие ступни в теплое суконное нутро шлепанцев. На спинке стула висела его матросская одежда. Гарольд потянулся, чтобы достать брюки, но силы снова оставили его. Колени беспомощно подогнулись, и с глухим стоном молодой человек рухнул на пол. В дверном проеме мгновенно появилась Элинор. Всплеснув руками, рыбачка захлопотала, засуетилась возле него. Высунувшись в раскрытое окно, громко позвала встревоженным голосом: