Звезда пленительного несчастья - [7]

– Приехала. Иди ко мне, зеленоглазая. Присядь.

Монахиня и священник встали и вышли из кельи. Эмма и матушка Калиса сели на их место.

– Мне мало осталось времени. Мало. Посему сразу к делу. Просьба есть у меня к тебе, дитя.

– Сделаю, что смогу, – сказала Эмма, вспоминая, как старец жизнь спас – ей и близнецам.

– Племяннику моему помощь нужна. Вижу я, что начнутся у него проблемы вскорости.

– Какому ещё племяннику?

– Сыну брата моего Николая. Император Александр II племянником мне приходится. Разве бабушка тебе не сказывала, кто я есть на самом деле?

– Ах, это. Как же я помогу племяннику Вашему? Кто я и кто он, – сказала Эмма и пожала плечами.

– Только ты и сможешь ему помочь. Только ты. Вижу я силу твою. В бабку уродилась – предчувствие у тебя развито. Помнишь, собаку Альфу излечила?

– Как же её забыть.

– Я видел всё и тогда ещё тебя заприметил. Помоги. Прошу, – сказал старец, приподнимаясь с постели. – Он ведь много уже сделал – крестьян освободил, железные дороги провёл, новые земли к империи присоединил. Не посрамил фамилию Романовых. А сколько ещё сделает! Вижу, я всё вижу!

– Но у меня семья – муж, дети. Как же они? – сопротивлялась Эмма.

– Это твой долг. Задумайся. Может быть, ты для этого рождена? – сказала бабушка, сверкнув глазами-льдинками.

Эмма не могла больше противиться. Сначала кивнула головой, потом вздохнула.

– Хорошо. Даю слово. Буду беречь жизнь царя Александра, покуда жива буду, – твёрдо сказала Эмма и перекрестилась.

– Вот и умница, – сказал Козьма, укладываясь обратно в постель.

– Обещание надобно держать, – напомнила бабушка.

– Собороваться хочу, – прохрипел старец.

Эмма поцеловала его сухую руку, встала и вышла из кельи.

Обещание надобно держать. Дневник Эммы

2 апреля 1866 года.

"Вчера играла с девочками в детской комнате. Рассадили кукол, подаренных маменькой на Рождество, на маленькие кресла, расставили на игрушечном столике миниатюрные чашки, налили в них настоящего чая, в тарелки положили крохотные кусочки печенья. Сами сели с чаем за большой стол, устроили дамские посиделки. Девочки были в восторге. Я тоже.

Мои милые дочери растут, с каждым днём меняясь. Скоро им исполнится пять лет. Как быстро летит время!

Заглянул в детскую Николя, и я на миг ослепла. Как будто даже заснула. Вдруг увидела лицо императора. Испуганное лицо. Перекошенное от неожиданности и страха. Может быть, это из-за того, что Николя вернулся из дворца, со службы? У меня выпала чашка из рук. Новое домашнее платье облила чаем. Растяпа".

4 апреля 1866 года.

"Утром заплетала девочкам косы и вспомнила покойного старца Козьму. Решила после полудня, как уложу детей спать, написать бабушке письмо. Давно от неё не слышно вестей.

Опять посетило видение. Узрела летний сад, лицо государя, опять испуганное, и выстрел. Точно! Грохнул выстрел. Что же это такое? Предчувствие? Что мне делать?

Надобно держать обещание".

5 апреля 1866 года.

"Это был самый ужасный день в моей жизни. Даже хуже, чем, когда свинья Машка бросилась на сестру Феоктисту и растерзала ей руку.

Я всё-таки решилась и пошла вчера к Летнему саду. Толпа там собралась преогромная. Государь-император гулять изволили. Вон и карета царская стоит у ворот. Я не знала, что мне делать, и просто стояла среди праздных зевак. Угрюмый молодой человек чем-то меня заинтересовал. Может, нервными движениями. Что он там прячет под широким пальто? Может, взглядом исподлобья. Тяжёлым взглядом.

Я подошла к нему и со словами "Сударь, Вы мешаете" схватила его за руку. Божечки, что приключилось потом! И в самом страшном сне не приснится. Я вдруг увидела этого угрюмого господина у него дома. Он сидел за круглым столом и писал, изредка приподнимая голову и обсасывая кончик пера. Задумывался, а потом опять начинал писать. Перо так и дергалось в его руке. Я заглянула в бумагу.

"Друзьям-рабочим!

Грустно, тяжко мне стало, что погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замысел – я умру с мыслью, что смертью своею принес пользу дорогому моему другу – русскому мужику. А не удастся, так всё же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось – им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их".

Потом он встал, положил прокламацию в левый карман, пистолет – в правый, и вышел на улицу.

Это он! Он! Хотела я закричать, но увидела государя. Александр II казался счастливым, беззаботным. Рядом с ним шли его племянник и племянница. Они смеялись, не ожидая беды. А она рядом, беда-то. Время как будто замедлилось. Угрюмый распахнул полы широкого пальто. Я закричала "У него пистолет! Он убьёт царя!"

Как же здорово, что картузник, мы у него шляпку заказывали в прошлом месяце, не растерялся и ударил убийцу по руке. Угрюмый пошатнулся и промахнулся. Слава тебе, Господи! У меня, кажется, получилось".

6 апреля 1866 года.

"Никак не могу позабыть происшествие у Летнего сада. Глаза закрою и вижу лицо дворянина Каракозова, сосредоточенное на главном деле его жизни, и движения такие, как будто время замедлило ход.

Как картузник Осип Комиссаров толкнул его. Вовремя! Николя говорит, что картузнику дворянское звание пожаловать должны. За спасение представителя царской фамилии.