Звезда печали и любви - [7]

Ира вышла на улицу. Посмотрела на хмурое небо и медленно пошла домой.

Шла и ни о чем не хотела думать, но мысли возвращали ее в школу… Домой идти не хотелось и она до самого позднего вечера бесцельно бродила по улицам города.

Дарья Александровна, возвратившись с работы, переоделась и направилась в ванную. Проходя мимо комнаты дочери, увидела на столе разбросанные учебники. Зашла в комнату и стала складывать учебники. Ее взгляд остановился на раскрытом дневнике. Не веря своим глазам, взяла дневник в руки. Ошибки не было. По физкультуре стояла двойка. Перелистала страницы, увидела еще одну двойку по тому же предмету. Она растерянно окинула взглядом комнату, как будто разгадка таилась где-то здесь. Снова взяла дневник и лихорадочно стала перелистывать его. В дневнике стояли одни пятерки, кроме физкультуры.

Когда в прихожей раздался звонок, Дарья Александровна вздрогнула, вскочила с дивана и пошла открывать дверь. Перед ней, озябшая от холода, стояла дочь. Ира молча прошла мимо матери, направилась к себе. Дарья Александровна пошла за ней. Ира, словно не замечая ее, направилась в ванную. В таком поведении дочери было что-то новое. «Наверное, стыдно за двойки», — подумала Дарья Александровна. Прежнее решение учинить Ире разгон сменилось жалостью. Она видела, что дочь подавлена, и решила просто поговорить с ней, когда та выйдет из ванной. Но проходили минуты, а та и не думала выходить. Мать не выдержала.

— Ира, ужин стынет. Ты скоро выйдешь?

— Выхожу.

За столом Дарья Александровна несколько раз пыталась завести разговор про двойки, но каждый раз, глядя на печальное лицо дочери, откладывала его. Ира ела плохо. Мать не выдержала, спросила:

— Ты не заболела?

Ира отрицательно покачала головой.

— Как у тебя с учебой?

— Нормально, — вяло ответила Ира,

Дарья Александровна встала, вышла из кухни. Через минуту она вернулась и положила дневник перед дочерью.

— Объясни, что это значит? — она показала на двойку.

— Двойка, — беззвучным голосом ответила Ира.

— Я не слепая, вижу. Я спрашиваю, откуда и почему эта двойка?

Ира молчала. И сколько ни старалась Дарья Александровна выведать у дочери подробности, так и не смогла. Та, не реагируя на эмоциональный взрыв матери, как партизанка, упорно молчала.

Ночью, лежа в постели, Ира неподвижно смотрела в потолок. Сквозь хрустальные подвески люстры она неожиданно увидела лицо. Оно могло принадлежать только одному человеку. Ира вздохнула, улыбнулась и сладко уснула.

Утром Обухов не поверил своим глазам: перед ним стояла прежняя озорная Ира. Облегченно вздохнув, он начал тренировку.

А через два часа, подходя к школе, Ира еще издали увидела мать. Та стояла с Тамарой Михайловной, они о чем-то разговаривали.

— Мама, можно тебя на минуточку?

Дарья Александровна отошла в сторону.

— Ты зачем в школу пришла?

— Я пришла разобраться с твоими двойками.

— Иди домой, я сама разберусь.

— Надо было раньше разбираться. Тамара Михайловна уже рассказала, как учитель по физкультуре необоснованно поставил тебе двойки. Я это так не оставлю! Я хочу видеть директора и этого учителя.

— Мама, прошу тебя, иди домой. Не надо этого делать. Я сама виновата. Он ни при чем. Пожалуйста…

Она не договорила. К ним подошла директор школы. Ира уныло побрела в класс.

В кабинете у директора Дарья Александровна бросила дневник на стол.

— Объясните, что это за двойки?

Галина Анатольевна, стараясь не замечать раздраженного тона посетительницы, спокойно произнесла:

— Присаживайтесь. Сейчас мы разберемся, — директор взяла дневник, мельком взглянула на оценку, отложила в сторону. — Я уже в курсе. Вчера мне Тамара Михайловна об этом говорила, а сегодня по этому поводу мне предстоит разговор с учителем. Он у нас новый. В этом году закончил университет. Опыта не имеет, вот и допустил ошибку. Но это дело поправимое. Думаю, вам не стоит волноваться.

— Ваш ответ меня не удовлетворяет. Ире незаслуженно поставили двойки, и я хочу, чтобы этот учитель сейчас же, в моем присутствии, извинился перед дочерью и в журнале исправил двойки.

По-прежнему не обращая внимания на грубый тон, директор попыталась успокоить Наумову. Ей не хотелось идти на конфронтацию с этой родительницей. Перед ней сидела жена зампредседателя горисполкома, а всякая ссора с такими персонами чревата последствиями не только для нее, а в целом для школы. Поэтому, с трудом сдерживая свое возмущение, директор вновь попыталась ее успокоить:

— Дарья Александровна, то, что вы требуете, невозможно.

— Почему невозможно? — вскинув брови, спросила та. — Тамара Михайловна мне рассказала, что Ира плакала, и ей с большим трудом удалось ее успокоить.

— Дарья Александровна, вы в курсе, что Ира не ходит на уроки физкультуры?

— Да, в курсе. Если мне память не изменяет, она освобождена от урока физкультуры.

— Да, вы правы. Бывший учитель физкультуры действительно освободил Иру от своих уроков, на что он не имел права. А новый учитель потребовал, чтобы она посещала его уроки, но Ира категорически отказалась выполнять это требование.

— Я что-то вас не пойму… Вы что, оправдываете учителя?!

— Он прав, когда требует, чтобы Ира ходила на уроки, а вот необоснованные двойки я не оправдываю, и по этому поводу сегодня, после уроков, у меня с ним беседа.