Звезда над морем - [19]

— Поначалу все это романтично, живое прошлое и все такое, но со временем… — вздохнула Флорис.

— Что ж, ты выбрала довольно жестокий период. Хотя по-настоящему изощренную жестокость ты бы нашла только в Риме.

Она устремила на него внимательный взгляд.

— Не могу поверить, что ты сохранил какие-то иллюзии о врожденном рыцарстве варваров. Свои я растеряла быстро. Все они жестоки. Просто зверства их были менее масштабны.

Эверард чиркнул спичкой.

— Могу я спросить, почему ты выбрала для изучения именно их? Понятно, кто-то должен заниматься и этим периодом, но с твоими способностями можно было выбрать любое другое историческое сообщество.

Она рассмеялась.

— Меня пробовали переубедить, когда я закончила Академию. Один агент потратил несколько часов, расписывая, как мне понравится Голландия времен Брабанта. Пел он сладко. Но я уперлась.

— От чего же?

— Чем чаще я вспоминаю об этом, тем непонятнее мне причины. Временами кажется, что… — Если ты не против, я могу рассказать.

Он протянул руку. Флорис приняла ее. Она попадала в такт его шагам, но шла более мягко и пружинисто. Свободной рукой он держал свою трубку.

— Пожалуйста, расскажи, — сказал Эверард. — Я не копался в твоем личном деле — выяснил только самое необходимое, — но мне любопытно. Впрочем, в личном деле все равно не найти истинных мотивов.

— Думаю, начать надо с моих родителей. — Она устремила взгляд куда-то в бесконечность. Тонкая морщинка пролегла между бровями. Голос зазвучал, почти как во сне. — Я их единственный ребенок, родилась в 1950 году — «и теперь намного старше, чем тебе исполнилось бы сейчас…» — Мой отец вырос в так называемой Голландской Ост-Индии. Ты помнишь, мы, голландцы, основали Джакарту и назвали ее Батавия? Он был молод, когда сначала нацисты вторглись в Голландию, потом японцы овладели Южной Азией. Он воевал с ними матросом во флоте, что у нас остался. Мама моя — еще школьницей — участвовала в Сопротивлении, работала в подпольной газете.

— Славные люди, — пробормотал Эверард.

— Родители встретились и поженились после войны в Амстердаме. Они все еще живы, ушли на отдых; он отказался от своего бизнеса, она — от преподавания истории.

«Да, — подумал он, — и ты возвращаешься из каждой экспедиции в тот же самый день, когда и уходишь, чтобы не упустить возможность видеться с ними, пока они живы, хотя им так и не известно, чем ты в действительности занимаешься. И внуков нет — тоже, видимо, переживают…»

— Они не хвастались своим участием в войне. Но у меня вся жизнь… связана?… да, связана с ней, с прошлым моей страны. Патриотизм? Называй это, как тебе нравится. Но это мой народ. Что сделало его таким, каков он есть? Откуда семена, каковы корни? Загадки истории буквально зачаровывали меня, и в университет я поступила на археологический факультет.

Эверард уже знал об этом, так же как и о том, что в легкой атлетике она добивалась почти чемпионских результатов и пару раз ходила в туристические походы по довольно опасным маршрутам. Это привлекло внимание вербовщика Патруля, который предложил ей испытания и, когда она прошла их, объяснил, что к чему. Собственно говоря, его завербовали примерно так же.

— Однако, — отметил он, — ты выбрала эпоху, в которой женщин жестоко притесняют.

Она возразила немного резко:

— Но ты видел отзывы о том, на что я способна. И сам знаешь, как ловко в Патруле умеют изменять внешность.

— Извини. Не надо обижаться. Маскарад годится для коротких рейдов.

Чуть выше по временной шкале специалисты Патруля довели искусство перевоплощения почти до совершенства: усы, голосовые связки — это вообще не проблема. Грубая ткань, соответственно скроенная, может спрятать женственные изгибы тела. Могли бы выдать руки, но у нее они как раз были великоваты для женщины. А форму и отсутствие волос вполне можно объяснить молодостью.

— Но…

Всякое случается. Вдруг придется раздеваться в компании спутников, например во время мытья? Или драка завяжется, возможно, спровоцированная выражением лица, которое все равно остается женственным и может показаться варварам изнеженным. Как бы ни была хорошо тренирована женщина, в ситуации, когда запрещено применение высокотехнологичного оружия, она проиграет мускулатуре и грубой силе мужчины.

— Ограниченные возможности часто расстраивали мои планы. Я даже собиралась… — Она замолчала.

— Изменить пол? — осторожно поинтересовался он.

Она сдержанно кивнула.

— Нет необходимости изменять его навсегда, ты ведь знаешь.

В будущем такие операции не требовали хирургического вмешательства и гормональных препаратов; вместо этого производилась перестройка организма на молекулярном уровне, начиная с ДНК.

— Конечно, это не простое дело. И пойти на это можно лишь в случае, когда предстоит работа, рассчитанная как минимум на несколько лет.

Она перевела взгляд на Эверарда.

— Ты бы согласился?

— Ни в коем случае! — воскликнул он. И тут же подумал: «Не слишком ли я резко реагирую? Нетерпимость?» — Но знаешь, я родился в американской глуши, в 1924 году.

Флорис рассмеялась и сжала его руку.

— Я была уверена, что мое сознание, моя личность не изменятся. Мужчиной я стала бы абсолютно гомосексуальным. А в том обществе это хуже, чем быть женщиной. Каковой, кстати, мне быть нравится.