Звезда и шпага - [27]

— Junger Herr, — сказал он, — вы, кажется, обращались ко мне с некоторой просьбой. Я посчитал вас, поручик, взбалмошным и неумным человеком. Однако сейчас вы оправдали себя в моих глазах. Вы претендовали на вакансию командира четвёртого эскадрона. Вы, как я вижу, офицер толковый и с фантазией, посмотрим, как покажете себя командиром эскадрона. Сергей, — снова обратился он к адъютанту, молодому прапорщику, племяннику Семёна Брюсова, — подайте мне ещё лист бумаги.

— Как бы нам всем не пожалеть об этом, — тихо, так тихо, что услышали его только за нашим столом, произнёс Коренин. — Теперь, — сказал он уже громче, — надо подумать, кого поставить на второй взвод, вместо Самохина. У вас, господа офицеры, есть кандидатуры из унтеров.

— Надо у самого Самохина спросить, — пожал плечами я. — Как-никак, а взвод-то его.

— С Самохиным мы поговорим, — холодно кивнул Коренин, — обязательно поговорим. Но остальных командиров взводов прошу представить список унтеров, которых можно было поставить командовать взводом.

В итоге командиром взвода поставили подпоручика Ипполитова, исполнявшего во взводе Самохина обязанности старшего унтера. Это был застенчивый юноша, которого я знал не слишком хорошо. В собрании он держался скромно и не любил лишнего внимания к своей персоне. К тому же, Ипполитов не воевал вместе с нами против Барской конфедерации, его прислали уже после победы, так что многие держались ним несколько снисходительно, и это ему, наверняка, не нравилось.

Не прошло и трёх дней, как весь наш корпус к вящему неудовольствию князя Голицына, выступил на соединение с бригадой генерал-майора Мансурова. Мансуров незадолго до того взял несколько крепостей и разбил пугачёвцев у Иртецкого форпоста, однако потери его были достаточно велики, и ему срочно требовались подкрепления. Этим подкреплением и стал на корпус. Мы выдвинулись скорым маршем к Илецкому городку, стояли на временном отдыхе полки Мансурова. После соединения мы должны были выступить к одному из оплотов пугачёвщины — Яицкому городку.

Марш был, конечно, скорый, но не та безумная гонка, как к Сакмарскому городку, и после неё показался лёгкой прогулкой. Лошадей не гнали, даже на заводных редко пересаживались, ночевали по-людски, в придорожных трактирах, да и ночёвок было всего две. Перед первой нас вызвал к себе Коренин, недавно вернувшийся от Михельсона, и объявил:

— Доведите до солдат и унтеров, что с женщинами следует вести себя крайне осторожно. А если быть точным, не подпускать их к солдатам на пушечный выстрел. За опоздание на утреннее построение наказание понесут не только солдаты, но и командиры взводов с унтерами. Всё ясно?

— Так точно, — ответили мы, то есть, командиры взводов.

Я вернулся к своим солдатам и, подозвав к себе унтеров, просто и доходчиво объяснил им:

— Господа унтера, — сказал я им, — нам приказано женщин не трогать.

— Как? — удивился вахмистр Обейко, большой любитель женского пола.

— Вот так, — ответил я. — Даже если они сами предложат, за деньги или по любви. — И уже более тихим голосом добавил: — А если что и будет, заканчивайте все дела до утреннего построения. Чтобы хоть пару часов поспать смогли.

— Есть! — гаркнули унтера.

В Илецком городке, объединившись с корпусом Мансурова, мы выступили к Яицкому городку. Теперь уже шла целая армия, а её передвижение это разговор особый. Несколько тысяч человек, табуны лошадей и пушки медленно тащились по степи, оставляя за собой уродливый след. Быть может, птица, вроде орла или какого-нибудь стервятника, что постоянно кружили над нашими головами, видела эту войну, как пересекающиеся тёмные полосы, оставленные армиями, и громадные пятна — места сражений. Такие мысли бродили у меня в голове, пока армия наша двигалась навстречу врагу. До Яицкого городка не добрались около пятидесяти вёрст. У реки Быковки встретили, наконец, врага.

Казаки, которыми, как выяснилось позже, командовали атаманы Овчинников, Перфильев и Дехтярёв, попытались атаковать нас с ходу. Но разведка, изюмские гусары, вовремя донесла о появлении казачьего войска. Никогда не забыть мне летящие в облаке пыли фигурки гусар. Я не мог различить с такого расстояния цвета их мундиров, однако точно знал, что ментики и на них синие, а доломаны — красные; они мчатся, придерживая шапки, чтобы не слетели во время безумной скачки, ташки и сабельные ножны бьют по ногам и бокам лошадей.

— Быстро летят, — протянул вахмистр Обейко. — Видать, случилось что.

— Что, что, — усмехнулся гефрейт-капрал Болтнев, самый глазастый в моём взводе. — Драка будет. Зачем бы ещё разведке так лететь? Лошадей вот-вот загонят.

— Эскадрон, — тут же скомандовал, будто услышавший его слова Коренин, — к бою готовьсь.

— Проверить оружие, — подхватил я и сам занялся этим. Быстро зарядил пистолеты, без нужды, а скорей по привычке щёлкнул гардой палаша по верхнему окову ножен. Всё было в порядке. — Унтера, — продолжил я отдавать приказы, — проверить у солдат состояние оружия и обмундирования. — Ведь, следуя непреложному армейскому закону, солдат расслабляться не должен, особенно перед битвой, а то нападёт дурной мандраж, который зачастую куда хуже врага.