Звезда и крест генерала Рохлина - [23]

— Дамы и господа! Я хочу произнести тост за ваш прекрасный город, за то, чтобы русские и австрийские солдаты больше не поднимали друг против друга оружие, а встречались всегда в такой теплой обстановке.

После того, как переводчица перевела, мэр повторил:

— Браво, генерал, я восхищен вами!

На следующий день Рохлин, Волков и Приходченко отправились на кладбище воинов. Их сопровождал гид-переводчик. Проходя среди памятников, Рохлин вспомнил неприбранные, заваленные мусором и сгнившими оградками российские кладбища и с каким-то укором для себя отметил: «Да, умеют они ухаживать за могилами». Со стыдом он вспомнил вывод войск из Германии, когда президент России дирижировал немецким оркестром и дурным голосом исполнял «Калинку». И как губернатор Иван Шабунин пытался через Ивана Рыбкина усовестить «всенародно избранного»…

— А в Америке есть Арлингтонское кладбище воинской славы. У нас же ничего нет, кроме некрополя на Красной площади, — сказал Приходченко. — Да пара погостов-заповедников для блатных.

Австриец предложил:

— Давайте пройдем к могилам советских воинов.

Могилы были ухожены, дорожки между ними подметены. Здесь они увидели русского священника, читающего панихиду, и стоявших вокруг него нескольких русских женщин. Офицеры остановились неподалеку, и когда панихида закончилась, подошли ближе.

— Вот отпевал тут наших воинов, — сказал Рохлину священник.

— Так они разве были верующие? — спросил Приходченко.

— Они положили жизни свои на поле брани за Отечество, за Россию, — спокойно ответил священник. — А как в Евангелии сказано: «нет больше той любви, чем если кто живот положит за други свои». А вы здесь какими судьбами?

— Мы по приглашению мэра, — ответил Рохлин. — Планируем создать у нас на Мамаевом кургане воинское кладбище. Вот заехали посмотреть, как здесь все устроено.

— Хорошо бы не только воинское кладбище на Мамаевом кургане обустроить, но и часовню возвести, — сказал батюшка. — На всех исторических местах русских сражений стоят храмы или часовни.

— Да, наши традиции мы должны чтить и возрождать, — согласился генерал.

В Волгоград они вернулись ночью. Самолёт приземлился в аэропорту, и офицеры ступили на такой знакомый потрескавшийся асфальт, увидели напомаженных, с одинаково крашенными и коротко стрижеными прическами дежурных по вокзалу. Они сопроводили прибывших до выхода, где, поджидая пассажиров, дежурили в черных куртках, засаленных джинсах и в кепках блинчиком волгоградские таксисты.

— Ну что, как договорились, отметим прибытие на родную землю у Киселева? — спросил Волков у генерала, когда они сели в ожидавшие их машины.

— Да, у нас осталась еще пара часов свободного времени, — глянув на циферблат, сказал Рохлин. — Завтра уже такой возможности не будет. Да и поделиться впечатлениями не мешает. Поехали к начальнику штаба.

Через некоторое время они уже были возле дома, где жил Киселев. В доме светились лишь подъезды. Офицеры поднялись на четвертый этаж. Волков нажал на кнопку звонка. Дверь открыл заспанный хозяин:

— О, с приездом, товарищ генерал! — сказал он, нисколько не удивившись столь позднему визиту — А позднее не могли приехать?

— Могли пораньше, в пять утра, например, — ответил Волков, доставая бутылку импортного коньяка. — Ты не знаешь ещё, что мы тебе принесли. Не надо ничего готовить, у нас с собой есть австрийский шоколад, нарезанная колбаса и шпиг.

— Тоже нашли себе пойло! Мне вчера, мужики из Москвы «Завалинки» привезли. Аж до поясницы прошибает.

— Ты ее возьми и запихай…

— Отставить разговоры, — прервал Волкова Рохлин. — Выпей импортного коньяка. Потом будет с чем сравнить.

Из спальни послышался голос жены:

— Кто там?

— Это по службе, — ответил Киселёв. — Спи.

Гости расположились на кухне.

— Ну, хвалитесь, как Вену брали? — сказал Киселев.

— Вена сдалась без боя, — Рохлин кивнул Волкову: — Показывай.

Тот достал фотографии и разложил на столе.

— Посмотри, что нас больше всего впечатлило, — Рохлин отобрал несколько карточек. — Вот как они относятся к воинским могилам.

— Да-а, Европа, однако! — сказал Киселев, разглядывая фотографии. — Кажется, Суворов сказал: «пока последний солдат не похоронен, война считается не оконченной». Смотри, они и своих похоронили и наших. Другая культура, другое отношение к павшим. Неважно, на чьей они были стороне. А у нас, сколько еще со времен прошлой войны не погребенных. Верно говорят: «если ты не уважаешь своих предков, не погребаешь погибших, то трудно ждать подобного отношения или уважения к самому себе».

— Тут есть мысль, надо обсудить. — сказал Рохлин. — На Мамаевом кургане нужно выбить место не только под мемориальное воинское кладбище, но и под часовню. Скоро ведь пятидесятилетие Победы. Под это можно попытаться решить вопрос.

— Сейчас, подождите немного, — сказал Киселев и ушёл в комнату. Возвратился с альбомом. — Я тоже хочу кое-что показать. Когда служил на Дальнем Востоке, отмечали День Победы. Видите — это художественная постановка. А получилось как на самом деле: воссозданы картины настоящего боя времён Великой Отечественной войны.

Рохлин тут же загорелся:

— А мы сделаем по-другому! На День Победы покажем не просто отдельные картинки, а полномасштабный театрализованный штурм Мамаева кургана. Выведем технику, создадим динамику настоящего боя, чтобы народ вспомнил о героическом прошлом Сталинграда. И ветеранам будет радость.