Звезда гарема - [115]

– Мне нужна только память, – сказал Люсьен, глядя на нее горящим страстью и нежностью взглядом.

Девушка понимала, что должна оттолкнуть его так же, как он когда-то оттолкнул ее, но была не в силах пошевелиться, даже когда его пальцы стали расстегивать пуговицы на ее платье. «Разозлись! – приказывала себе дочь Байярда. – Он растоптал твою гордость, не позволяй ему делать с собой все, что ему захочется».

Его грубая шершавая ладонь накрыла ее грудь, заставив Александру вздрогнуть и прижаться к нему. Ее гнев исчез.

– Ты... не надо... – слабо запротестовала она. Большим пальцем мужчина нежно провел по затвердевшему соску.

– Кому ты принадлежишь, Александра? – задал он вопрос, низко склоняя голову. Его губы находились в нескольких дюймах от ее рта.

«Ему, только ему и никому другому».

– Я... – девушка судорожно вздохнула. – Люсьен, не участвуй больше в поединках. – Подняв руку, дочь Байярда дотронулась до покрытого синяками лица де Готье. – Возьми меня в жены, и земли будут твоими.

Мужчина нежно провел губами по ее рту.

– Не могу, – пробормотал Люсьен и затем снова задал свой вопрос: – Кому, Александра?

Заглянув ему в глаза, она поняла, что нужно говорить только правду.

– Тебе, – прошептала она. – Я принадлежу тебе, Люсьен де Готье.

Ее любимый улыбнулся.

– Хорошо, а теперь подари мне знак признательности.

Прижимая податливое тело Александры к обнаженной груди, Люсьен раздвинул языком ее губы и начал ласкать ей рот.

Девушка мгновенно забыла о событиях последних нескольких недель, застонав от разгоревшегося в ней желания. Руки ее сомкнулись у Люсьена на шее. Это было то, чего она так давно хотела, – начало великого обладания, огромной страсти, в которой ей когда-то было отказано. Может, сегодня ей суждено узнать?

Лаская одной рукой ее грудь, а другой нежно гладя по спине и ягодицам, Люсьен погрузил язык глубже. Языки влюбленных слились в бешеном танце любви.

Тело Александры пронизала дрожь, и она затрепетала от счастья, почувствовав затвердевшее доказательство его желания, упершееся ей в живот. Его рука, скользнув под платье, дотронулась до обнаженной внутренней поверхности бедер. От нахлынувших ощущений девушка глубоко вздохнула и запрокинула голову. Рука Люсьена поднялась выше, мягко касаясь влажной расщелины.

– Пожалуйста, Люсьен, – умоляла Александра странным, надтреснутым голосом, показавшимся ей чужим. – Сейчас.

Люсьен мгновенно отреагировал, убрал руку и переложил ее на бедро. Не выдержав, он застонал от досады.

– Нет, еще нет. Еще не время и тем более сейчас. Мне надо надевать доспехи и готовиться к поединку.

Понадобились долгие секунды, прежде чем смысл сказанного дошел до Александры. А когда это, наконец, произошло, девушка крепко зажмурила глаза, потом открыла их, втайне надеясь, что ее страстное желание сбудется. Но ничего не произошло.

– Прошу тебя, пожалуйста, не надо сражений... Прямой, немигающий взгляд Люсьена сказал ей, что спорить бесполезно. Отвергнутая Александра замолчала. Мужчина заботливо одернул ей юбки, убрал руку с груди и прикоснулся пальцем к ее вспухшим губам.

– Ты уверена, что испытываешь любовь ко мне?

Дочь Байярда кивнула, но убедить де Готье было не так-то легко.

– Посмотри на меня, – приказал он, – я не красавец, весь в шрамах, не говоря уже об этом, – он дотронулся до полумесяца, навечно запечатленного на лице. – Да и раньше меня вряд ли можно было назвать красивым, не то что Винцента или Эрве;

Дерзко протянув руку, Александра дотронулась до шрама, заканчивающегося у внешнего угла глаза.

– Да, это правда, что ты некрасив, – согласилась дочь Байярда, глядя ему прямо в глаза. – Не сравнить с Винцентом или Рашидом. Но здесь, – она приложила руку к груди, где тяжело ухало и колотилось сердце, – здесь ты самый красивый, Люсьен, или будешь таким, если себе позволишь. Ты человек, которого я люблю.

«Может, она действительно другая, – подумал мужчина. – Не похожая на тех двух, с которыми я был помолвлен?»

С момента ее прибытия в Корберри он внимательно наблюдал за дочерью Байярда, но ни разу не заметил, чтобы она смотрела на его брата коровьими влажными глазами, как другие женщины. В самый первый день турнира Люсьен видел, с какой неохотой Александра, стоявшая у стола со знаменами и шлемами, разговаривала с Винцентом. А когда он отошел, она ухитрилась что-то сделать у стола, чего он не понял, да и остальные тоже.

И только гораздо позже, да и то случайно, де Готье, понял, что она сделала. Приняв шлем из рук оруженосца, он увидел начертанный на отполированной поверхности крест. Александра благословила его.

В нем сейчас постепенно возрождалась, ширилась и росла вера в женщин. А потом эта чертовка вдруг оказала внимание сэру Рексолту.

От огорчения де Готье чуть не рехнулся. Память об этом горьком чувстве, а вовсе не стремление во что бы то ни стало получить назад свои земли, заставила его сражаться в тот день и вновь бороться все это время. Тягостное воспоминание давало ему силы побеждать каждого очередного противника и принимать новые вызовы, даже когда от усталости вес его доспехов грозил пригвоздить его к земле.

– Мы поговорим об этом позже, – отходя от Александры проговорил он.