Звезда Егорова - [3]
Неласково встретила Егорова Москва. Уже на перроне Казанского вокзала у него проверили документы. В метро, куда он спустился, чтобы ехать к центру, снова потребовали документы. Видимо, нескладная высокая фигура Алексея в длиннополом демисезонном пальто и черной фетровой шляпе, с вещевым мешком за спиной, вызывала определенное подозрение у бдительных патрулей.
Возле гостиницы «Москва», когда он вышел из метро, его вновь остановил патруль да так и не оставил, проводил до самого подъезда дома наркомата, куда нужно было Егорову явиться.
«Скорее бы заканчивались все эти необходимые формальности, да и на фронт», — думал Алексей, пока ему оформляли пропуск, а потом вели коридорами к человеку, который вот сейчас, через несколько минут, должен был послать его на фронт.
В полутемной, довольно большой комнате за неказистыми канцелярскими столами сидели трое военных. Алексея принял немолодой уже человек с двумя шпалами на зеленых петлицах.
— Решено направить вас, товарищ Егоров, на курсы военно-финансовых работников, — ознакомившись с документами, сообщил майор.
— Не понимаю, при чем тут курсы? — удивился Егоров. — Я же просился на фронт.
— Знаю. Читал ваши рапорты на имя наркома, — показал майор на тоненькую папку для бумаг, лежащую перед ним. — Только у нас тут тоже фронт.
— Да, но я хотел, чтобы вот своими руками…
— Что вы можете своими руками? — рассердился майор. — Стрелять из мелкокалиберной винтовки по неподвижной мишени в тире? Только этот враг, что прет сейчас на Москву, такого умения не боится. И почему вы думаете, что в армии все только и делают, что стреляют? Кончите курсы, будет видно, куда и на какой фронт вас направить. А сейчас от вас там проку мало.
Майор встал и подошел к окну, выходящему на тесный внутренний двор. Видно, обиделся.
— Я вот старый вояка, еще в гражданскую воевал, — наконец обернулся майор к Алексею. — Но приказали уговаривать таких, как ты, горячих, и сижу. Ты пойми, Егоров, война теперь — не громогласные атаки в развернутом строю, а работа, тяжелая, бессонная работа. Бьют своим оружием врага рядовые красноармейцы, а тебе народ дал кубики на петлицы. Так и воюй своими знаниями. Одним словом, вот тебе, товарищ Егоров, бумаги, адрес курсов. Это за вокзалом, там спросишь. Об остальном, товарищ техник-интендант, узнаете на месте. — Майор протянул большую тяжелую ладонь Егорову на прощание.
Егоров потерянно глядел то на майора, то на врученные ему бумаги…
Вместо действующей армии и передовой — темные, душные классы какого-то старинного училища, из окон которого видно железную дорогу, а за ней парк. Размеренный распорядок с ранними подъемами и физзарядкой на холодном дворе, с поздними отбоями, когда никак не заснуть от вечерних сводок Совинформбюро. Немножко занятий с оружием, по тактике и переползание по-пластунски опушки парка — все это так, для общего ознакомления. Но больше уже давно знакомого Алексею: теории планирования, бухгалтерского учета, войскового хозяйства, что давалось легко, без особого труда. Рядом учились бывшие учителя, агрономы, пищевики и кожевники. Им было сложнее усваивать эти премудрости.
Было в жизни курсов и несколько тревожных дней, когда слушателей ночью подняли по тревоге, роздали густо смазанное оружие и небольшими группами направили патрулировать район Сокольников от студенческого городка до «Богатыря». Это было шестнадцатого октября. В тот день немец близко, очень близко подошел к московским окраинам.
А потом опять тот же распорядок, хотя и здесь неподалеку, на путях окружной дороги, иногда рвались бомбы, сброшенные каким-нибудь прорвавшимся фрицем, доносились звуки пожарных сирен. А в тихие ночи чуть дребезжали стекла в окнах спальни. Откуда-то из-за Сельскохозяйственной выставки доносило непрерывный гул далекой артиллерийской канонады.
Минуло три месяца. В последние дни учебы, перед выпуском, на курсах появились «сваты» — кадровики, распределять выпускников. Среди них Егоров увидел и майора из штаба тыла. Тот тоже узнал Алексея и напрямик заявил, что заберет его в Центральное финансовое управление.
Вот так и оказался техник-интендант Алексей Егоров вместо фронта снова за письменным столом. Он уже не отваживался заводить разговор о фронте, хотя и не мог смириться со своим положением. По-прежнему искал возможности избавиться от арифмометра и взять в руки оружие.
Недаром говорят: кто ищет, тот всегда найдет. Нашел и Егоров свой случай. Однажды зимой в комнату, где работал Алексей, зашел полковник. Высокий, стройный. Неторопливая уверенная походка. На смуглом, по-мальчишески круглом лице, прорезанном шрамом, приветливая, чуть ироническая улыбка. На груди — орден Ленина, два ордена Красного Знамени и медаль «XX лет РККА». Полковник долго и деловито обсуждал что-то с интендантом второго ранга, сидевшим в той же комнате, неподалеку от Егорова. Тем временем Алексей «ел глазами» незнакомца — ему еще не доводилось близко встречать столь заслуженных людей. Когда полковник вышел, Егоров поинтересовался, кто он.
Интендант удивился.
— Не знаешь полковника Илью Григорьевича Старинова? Впрочем, откуда, ты же не кадровый, — невольно уколол он Егорова. — Это, брат, заслуженный человек. Илья Григорьевич еще в тридцать шестом воевал добровольцем в Испании. Потом на финской доты подрывал. — И перешел на шепот. — А сейчас он — начальник школы при Центральном штабе партизанского движения. У них готовят таких лихих парней для вражеского тыла, что ой-ой-ой!
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.