Звезда доброй надежды - [20]

— Правильно опасался!

— Точно так же я запретил доступ из казарм в госпиталь.

— Очень хорошо!

— Пока все! Жду ваших распоряжений.

Начальник лагеря некоторое время оставался в задумчивости, потом сказал:

— Да, меры нужно принимать срочные и решительные… Деринг все еще болен?

Иоганн Деринг был комиссаром немецкой секции.

— Болен, — коротко ответил Молдовяну.

— А Бенедек?

— Все еще в Москве. Пока не вернулся.

Шандор Бенедек был комиссаром у венгров. В итальянской и финской секциях комиссаров не было. Девяткин все время требовал в политуправлении, чтобы ему прислали комиссаров и в остальные две секции, но, видно, не так легко было удовлетворить все запросы. Так что Деринг, Бенедек и Молдовяну отвечали и за остальные секции.

— М-да! — произнес начальник лагеря, потирая сжатой ладонью подбородок. — Значит, придется тебе одному справляться… Сколько врачей у нас в лагере?

— Шестеро!

— Из них в госпитале сейчас работает один Анкуце, не так ли?

— Точно!

— Анкуце пришел добровольно, а вот остальные… И почему мы с ними до сих пор не поговорили?..

— Мы опасались, что они не согласятся, — оправдывался Молдовяну.

— Теперь-то они тем более не согласятся.

— Я тоже так думаю.

— И все же, мне кажется, тебе нужно собрать всех их. Поговори с ними. Может, удастся пробудить в них чувство человечности. Ты все еще боишься, что не сумеешь их убедить?

— Попытаюсь!

— Должен суметь! — прозвучал, как приказ, голос начальника лагеря. — Должен! Такое уж чертово дело! Пока не появились вы, мне казалось, что я нахожусь на краю света, что войне я больше не нужен. Так вот война сейчас снова призывает нас всех на фронт. Понимаете? На фронт!

Он повернулся к Иоане и строго спросил:

— Ивана Петровна, ты не боишься войны?

— Не боюсь, Федор Павлович! — с некоторым удивлением ответила она. — Почему мне должно быть страшно?

— Потому что, Ивана Петровна, здесь тоже своего рода война, и дьявольски тяжелая. Там врага видишь, свист снаряда слышишь. Здесь микробы предпочитают оставаться невидимыми, эпидемия не бьет в барабан, прежде чем пойти в атаку. Там сражаешься в открытом бою, здесь враг нападает на тебя из-за угла… Что скажешь на это?

— Никакая война мне не страшна, Федор Павлович!

— Молодец, девочка!

Он направился к столу в другой угол комнаты. Повернул несколько раз ручку полевого телефона и поднес трубку к уху, ожидая.

— Это Девяткин. Дай мне Горький, комендатуру!

Прозрачный утренний свет озарял его лицо, которое казалось высеченным из камня. Нахмуренный взгляд Девяткина без определенной цели скользил над головами присутствующих, устремлялся через окно вдаль.

— Знаешь, — обратился Девяткин к доктору, — я тебе не разрешаю больше входить в лагерь, пока ты не сделаешь себе прививку.

— Надо будет сделать прививки и медсестрам, — ответила Иоана. — И докторам, которые вызовутся добровольцами, и санитарам, и банщикам, и людям, работающим на кухне в госпитале, и рабочим из бригад, в любом случае всем итальянцам…

— Очень хорошо! Сделаем всем.

— Но на складе у нас есть лекарства только против различных легких заболеваний и против дизентерии.

— Что ты хочешь этим сказать? — строго спросил Девяткин.

— Что сульфамидные препараты, аспирин, хинин, белладонна и другие лекарства, которые есть у нас, совсем не помогают при тифе. Мне нужны не профилактические средства, а в первую очередь медикаменты для лечения болезни… И в очень большом количестве!

— То есть?

— Иммунологическая сыворотка, сыворотка с глюкозой, витамины, строфантин…

— Хватит! Ты хочешь сделать из меня медицинскую энциклопедию. Мы не на экзаменах.

— Вы меня спросили.

— С меня хватит этого!

— Я только хотела убедить вас в серьезности эпидемии.

— Уже убедила!

— Нужно убедить и санитарное управление в Горьком.

— Постараюсь!.. Какие подручные средства есть у нас?

— Баня, камера и элементарные дезинфицирующие средства.

— Если мы будем пользоваться только ими, к чему мы придем?

— Очень многие окажутся на кладбище. Кроме того, эпидемия может распространиться и на село.

— Ты довольно трезво смотришь на вещи, Ивана Петровна!

— Жизнь меня научила этому, Федор Павлович! Зачем обманывать себя?

— Чтобы успокоить такого пожилого человека, как я, который не хотел бы возиться с обитателями своего пансиона до конца войны.

— Не верю!

— Ты знаешь меня лучше, чем я сам себя?

— Знаю, как себя. Вам на самом деле нравится возиться, как и мне.

Девяткин подошел к ней и легко потрепал ладонью по щеке.

— Ты меня, девочка, не прорабатывай. Признаю, ты права!

— Тогда зачем вам мучить меня?

— Я хотел тебя немного посердить. Всего лишь!

Он заразительно расхохотался. Вслед за ним рассмеялся и Тома Молдовяну.

— От нее так легко не отделаешься, товарищ начальник.

— Это уж точно, комиссар! С еще большей уверенностью можно сказать, что мы выиграем бой…

Зазвонил телефон: дали связь с комендатурой в Горьком. Девяткин был не из тех, кто легко сдается, поэтому разговор получился горячий.

— Да пойми же ты, — кипятился Девяткин, — мне нужны не лекарства для одного-двух человек. Лекарства нужны в больших количествах, Понимаешь? Противотифозная сыворотка. Меня не интересует, откуда ты ее возьмешь, хоть из-под земли достань, хоть изобретай заново… Да, я тебя слушаю. Понимаю, что у тебя есть и другие лагеря. Да, черт побери, не я же им вшей за шиворот напихал… А что ты хочешь теперь? Чтобы я поставил у их изголовья оркестр играть «Аве Мария»? Хорошо, хорошо! Посылаю к тебе Петровну. Да, румынка, жена Молдовяну, она тебя убедит… Слава богу, наконец и ты начал бояться женщин! Да, молодая, красивая! Но, кажется, ты старше меня на целых десять лет… Ох-ох-ох! До свидания, и желаю тебе как можно скорее добиться отправки на фронт!