Звезда доброй надежды - [143]

— Надо верить! — произнес Балтазар для самого себя. — В положении, в котором мы находимся, это единственное, что поддерживает наши жизненные силы.

— Люди всегда верили иллюзиям, Балтазар! Даже если их им никто не создавал, они их выдумывали сами. Только поэтому они столько и выдержали…

— Курск не иллюзия! — раздраженно перебил его лейтенант.

— Согласен с тобой. Мечта о нем — это болезнь. Она проникла нам в кровь. Это наше несчастье.

— Почему?

— Потому что ты упускаешь из виду, что и фронт не стоит на месте.

— Ого-го! — засмеялся Балтазар иронически. — Это меня не тревожит. Напротив, именно фронт предоставит в наше распоряжение шансы на спасение. Если битва продолжается, воспользуемся возникшей на каком-нибудь участке фронта неразберихой. А если немцы прорвали фронт, мы в самое ближайшее время ступим на немецкую территорию.

— Надо бы учесть и третий шанс.

— Если бы я его учел, я бы не бежал из лагеря.

— Представим себе, однако, что и русские могут выиграть битву под Курском.

— Я представляю себе только то, что хочу.

— Абсурдный аргумент, Балтазар! Я только хочу тебя предупредить…

— Чего меня предупреждать?! — неистово закричал Балтазар. — И иди ты к черту со своими логическими аргументами! Я просто не могу не верить во что-нибудь. Оставь мне возможность верить в это безрассудство. Если это тебя не устраивает, беги отсюда! Ты же и так хотел прыгать с поезда. К вечеру доберешься обратно в Березовку.

— Где меня ожидает Девяткин! — с горечью улыбнулся Корбу.

— Да! И который с тебя заживо сдерет шкуру, чтобы заставить все рассказать о нас.

— Следовательно, — заключил медленно Корбу и посмотрел ему в глаза, — ты меня отпускаешь, Балтазар, да?

Балтазар нахмурился. Ему были непривычны противоречивые и сложные диалоги. От них ему становилось плохо, они выводили его из себя. Он подскочил к Корбу и прошипел ему в лицо:

— Слушай, ты сколько еще будешь меня дразнить? Ты что, думаешь, я долго вот так буду все сносить? Не забывай, с кем ты имеешь дело!

— Знаю.

— Нет, не знаешь, — проскрежетал зубами лейтенант. — На фронте, когда не было боев, я для развлечения поднимал на ноги убитых перед окопами, подпирал их кольями и целыми часами их расстреливал. Вот я каков, теперь понимаешь?

— Из мертвецов не течет кровь, Балтазар.

— А из тебя потечет, Тимофей Семенович Малышкин! Даже если ты порвал удостоверение и разбросал клочки по ветру. Не воображай, что мне нравится играть в прятки. И не думай, что я позволю топтать себя ногами… А может быть, ты струсил, а?

— Ничего я не боюсь, Балтазар! Даже твоего кинжала.

— Тогда к чему эта глупость, будто ты потерял себя и хочешь обрести себя вновь?

— Это я объясню тебе за пять минут до того, как отдать концы на твоих руках. И давай на этом закончим разговор. Мы вместе бежали, но каждый верит в свое. Мы идем по одной дороге, но каждый отделен друг от друга пропастью. И вот почему мне страшно, я боюсь, что… Впрочем, чего болтать. Заверяю тебя, что у меня прошел кризис и другого не будет. Я не стану пытаться бежать назад. Ты доволен? Лучше давайте поедим, Балтазар! Я голоден как волк…

Они разбудили капитана Новака. На завтрак каждому досталось по три сухаря и одной вобле. Ели в тяжелом напряженном молчании, изредка бросая друг на друга подозрительные, мрачные взгляды. Раскачивание поезда и пробегающий перед глазами пейзаж были не в состоянии рассеять их хмурое беспокойство и враждебное настроение, которое неожиданно овладело ими.

«Эти люди мне не помощники, — думал Штефан Корбу. — Что меня с ними связывает? Один законченный убийца, другой осел, обманутый красивой женой. Между ними я как глупая овца, которую подкарауливают два волка одновременно. К какой развязке мы все идем?»

Судьба поспешила ответить. Поезд резко остановился в открытом поле, загремели буфера. Все трое бросились к двери.

— Должно быть, подъезжаем к какой-нибудь станции, — заметил неуверенно Балтазар. — Не впускают. И вероятно, здесь будет большая остановка. Надо снова закрыться, чтобы…

Держась за поручни, Балтазар свесился наружу и увидел, как вдоль состава от паровоза идет военный патруль и проверяет по очереди все вагоны. В тысячную долю секунды он взвесил положение и коротко приказал:

— Прыгайте! Налево! В лес! За мной!..

Они заметались в будке, словно птицы в тесной клетке. Мигом спрыгнули на буфера и оказались на другой стороне пути. Посмотрели внимательно вокруг и вниз — никого. Раздумывать было некогда, они кубарем скатились под насыпь железной дороги и оказались в придорожных кустах, не понимая еще, снится ли им все это или происходит наяву.

Балтазар бежал вперед, не разбирая дороги, словно преследуемый зверь. Первая мысль Штефана Корбу остаться на месте была развеяна свистом пуль. Корбу не чувствовал резких ударов веток, по его щекам текла кровь. Он бежал за Балтазаром с ощущением того, что каждый треск сломанной ветки, шорох листвы, каждый упавший где-то с шумом камень означает, что за ним гонятся десятки преследователей. За спиной слышалось шипящее дыхание капитана Новака, его сдавленный крик и глухие заплетающиеся шаги.

Но вот наконец и лес! Деревья, окруженные кустарником, словно огромная, бесконечная, концентрично расположенная сеть, напоминали огромную металлическую цепь. И все тот же усиливающийся хруст, создающий впечатление, будто бы за ними гонится целая армия невидимых преследователей, то же неведомо откуда взявшееся эхо, перекатывающееся через них с тем, чтобы снова возвратиться и раздавить их. В этих раскатах эха трудно было различить, где плод воображения, а где реальная опасность.