Звезда Даугрема - [48]

* * *

Секундус откинулся на спинку своего жесткого стула. Головная боль усилилась. Со вздохом он потянулся к кувшину с вином. Долго смотрел на блик света, тускло шевелящийся на багровой поверхности ароматного напитка.

* * *

«…невозможно пронести через Грань: жидкости, эликсиры, драгоценные камни, лекарства, а также любой груз, более тяжелый, чем вес тела самого ныряльщика…

…ныряльщик обычно совершает переходы не чаще одного раза в три-четыре месяца, некоторые не чаще раза в год. Есть свидетельства и о таких, кто не был за Гранью годами…

…переход за Грань — настоящее испытание для организма ныряльщика. Говорят, что один прыжок (нырок?) — это несколько месяцев жизни…

…характера все известные ныряльщики мрачного, однако ж, злодеев или преступников среди них не было ни одного, хотя и добрыми делами они нигде не отличились…

…предпочитают всегда быть в тени, часто имеют чин небольшой или, реже, средний…

…подавляющее большинство принадлежало рыцарскому сословию, но известен случай, когда ныряльщиком был священнослужитель…

…географический ареал распространения — все известные страны, от Аррана и Рамении до Элигерской Республики…»

* * *

— Республика, — вздрогнул Секундус. — Республика… Ах, старая книга. Власть. Народа. Века прошли. С тех пор. Республика! Народовластие. Общепризнанная глупость. Синоним слабого. Государства… говаривал Кейр. Первый император…

Помощник осторожно закрыл книгу, аккуратно оставив на месте, где остановился, тонкую веревочку-закладку. Долго сидел, закрыв глаза и морщась от боли в висках и надбровных дугах. Нужно идти к Кержу, Главный Блюститель ждет доклад по бригадникам. Бригадники…Секундус скривился так, словно боль в закрытых глаза резко увеличилась вдвое. Грязь. Слухи. Грязь и слухи. Слава Элигеру!

Помощник поднялся со стула, оправил черный камзол. Затем взял со стола подготовленный еще вчера доклад, оглянулся на окно, за которым мягко вертелась снежная карусель. Голова болит.

Всю дорогу к Удаву, шествуя по пустым коридорам Душегубки, Секундус думал. Но не о бригадниках или подготовке отрядов душевников. Перед его мысленным взором все время вставал высоченный человек богатырского телосложения — ныряльщик, отважно переходящий в другие миры…

* * *

Огромный, черный как смола, ворон задумчиво сидел на нижней ветке высокой ели. Время от времени он мрачно каркал, словно сообщал всему миру о своих неведомых, но таких важных делах. Облегчив душу, птица внимательно слушала громогласные ответы других воронов, раздающиеся со всего ельника, покрытого рыхлыми хлопьями снега. Зимний лес, несмотря на время года и ранний час, трещал, ухал, в общем, жил обычной лесной жизнью. Ворон слушал. Болтают вздор мелкие птицы, где-то далеко ухнул несколько раз филин. Ворон расправил крылья. Шорох прямо под веткой, на которой он так удобно устроился, заставил его дернуться и устремить взор вниз, на необычной формы сугроб, несуразной глыбой застывший у ствола ели. Птица насторожилась. А потом сугроб зашевелился и медленно двинулся вперед. Ворон разразился хриплым карканием. Двуногие!

— Чувства! — прошептал Гернотий Огрызок, поправляя капюшон. — Тихо… Ворону испугали…кыш, твои перья шатал!

Птица негодующе каркнула и улетела, скрывшись среди бело-зеленого моря деревьев. Командир джуджей досадливо проводил ворона взглядом и еле слышно свистнул. Не оборачиваясь, двинулся дальше, медленно скользя на коротких, подбитых кожей оленя, широких лыжах. За ним, выстроившись цепочкой, скользило девять карлов и один человек. Все были выряжены в относительно белые маскировочные плащи джувского пошива.

Зезва давно не стоял на лыжах, очень давно. Но, несмотря на скептическое похмыкивание Геронтия и отговоры отца Кондрата, настоял на своем участии в лесной разведке окрестностей монастыря. Что касается Каспера, то юный Победитель тоже очень хотел пойти, но был вынужден остаться в монастыре. Лыжи он видел впервые в жизни. Тем более, что перед уходом Зезва долго о чем-то шептался с ним и еще сильнее помрачневшим отцом Кондратом.

— Зря это все, — с сомнением в голосе сказал, наконец, монах. — Риск велик.

— Ничего, — возразил Ныряльщик. — Все понятно, Каспер?

Юноша молча кивнул, хмуря брови. Зезва пожал руки друзьям и отправился одеваться. Он хотел еще повидать Аинэ, но, подумав, так и не пошел к девушке в женскую половину монастыря. Мысль о том, что он хочет видеть Аинэ, злила его.

— Человек, не отставай, — буркнул Абессалом Весельчак, злобно сверкнув глазами на замешкавшегося Зезву. — Да чтоб я стал бабой!

— Не надо, — отозвался Зезва, в душе матеря слишком короткие, по его мнению, лыжи. Может, лучше было стать на снегоступы? Но тогда он ни за что бы не поспел за стремительно перемещающимися по лесу джуджами.

— Э? Что не надо?

— Бабой становится. Очень уж страшной ты будешь женщиной!

Весельчак смачно сплюнул в снег и отвернулся. Бросил через плечо:

— Толку от человека, как от дохлой собаки.

— Это верно, — пропыхтел Зезва, опираясь на палки. — Спасибо, друг Абессалом. Так рад, что мы вместе в разведке.

Весельчак только фыркнул в ответ.

Маленький отряд быстро продвигался через лес. Ночью шел снег, но с утра выглянуло солнце, лучи которого придали и без того красивой картине зимнего леса поистине сказочный вид. Прямо перед путниками высился в дымке облаков Большой Хребет. Морозный воздух несильно щипал за щеки, ветра, к счастью, не было, и в тулупах с белыми халатами сверху было даже жарко. Белоснежный покров сверкал серебром на вечнозеленых елях, пару раз встревожено каркнул ворон, не иначе, тот самый, которого они спугнули. Угрюмый Ормаз уже вступил в свои права, отобрав власть у последнего осеннего месяца — печального Горгиза. Зезва сосредоточенно двигался в конце отряда, изредка ловя подозрительно-презрительные взгляды Весельчака. Что ж, завести дружбу с бирюком-карлом пока не получается. Ну и курвин корень с ним.