Звезда бессмертия - [116]

— Правильно, Танюша, дело говоришь, — поддержал ее Александр Павлович. — Пусть только уважаемые члены регистрационной комиссии и комиссары не забудут засчитать нам потерянное время.

Олег посмотрел прямо в глаза старшего комиссара.

— Если вы не против, попрошу по два человека в каждый поплавок, двух — к агрегатам, еще двух — в кубрик с членами экипажа, а вас и вашего помощника приглашаю пройти вместе со мной в рубку управления. Потом составим акт. Чтобы в будущем не было подобных осложнений.

— О! Это именно тот выход, о котором мне было неловко вас просить, капитан, — склонил голову комиссар.

Через десять минут, описывая довольно большую дугу радиусом в десять миль по акватории Порт-оф-Спейн, тримаран развил скорость, с которой два часа назад подходил к острову; Катера прибывших, рассчитанные на плавание вблизи порта, безнадежно отстали. Старший рассыпался в изысканных извинениях.

— Да, техника теперь с каждым годом шагает все дальше вперед, — не скрывал он своего удивления. — Но подобного лично я не надеялся увидеть своими глазами, хотя мне только пятьдесят и здоровьем бог не обидел. Лично сообщу об увиденном и в оргкомитет, и на плавбазу, и в Браганеу, где, как вы знаете, находится второй пункт регистрации.

— Только, пожалуйста, без лишних деталей и подробностей, — попросил Олег. — Просто подтвердите достигнутую в вашем присутствии скорость. А после регаты мы сами охотно и очень подробно расскажем о путях ее достижения.

— Понимаю и буду нем, как рыба. И я, и мои коллеги. Это мы вам гарантируем.

Акт задержки тримарана в целях проверки его скорости при использовании только парусных движителей подписали все десять членов регистрационной комиссии. Учитывая большие возможности тримарана и ту весомость, которую приобретал каждый час задержки для его экипажа при наличии попутного крепкого ветра, им засчитали вместо двух пять часов простоя, и в начале одиннадцатого “Семен Гарькавый” снова двинулся курсом зюйд-ост к экватору, подгоняемый крепким попутным пассатом.

Спустя два часа, они увидели берега Венесуэлы.

Ветер стал мягче, и тримаран заметно сбавил скорость. Он одолевал теперь за час не более пятнадцати миль, и Олег вместе с Александром Павловичем весь день беспрерывно меняли курс, направляя судно искать ветер то как можно дальше от берега, то приближаясь к нему почти вплотную, на сколько позволяли условия регаты.

Из-за страшной духоты даже вечером никто не хотел выходить на палубу. Температура воздуха за пределами внутренних загерметизированных помещений корабля всю ночь не спадала ниже тридцати пяти градусов, а влажность его ощущалась просто физически. Все четверо за ночь по несколько раз освежались под душем. Их примеру охотно следовал Джек. Постояв несколько секунд под прохладными струйками воды, он старательно отряхивался, а потом с важной медлительностью вышагивал к Тане за занавеску и укладывался на ее постели калачиком.

Только утром следующего дня они вышли на траверс Джорджтауна — столицы Гайаны — одного из крупнейших портов атлантического побережья Южной Америки. Но здесь ветер совсем обессилел, и судно почти застыло на месте. Не будь сильного северо-западного пассатного течения, они хоть понемногу, но продвигались бы вперед. Однако силы ветра едва хватало, чтобы противостоять течению, и они покачивались на легких, почти невидимых волнах в миле от берега, на виду у проходящих в порт кораблей.

Индикатор отсчитывал час за часом, а “Семен Гарькавый”, словно привязанный к невидимому якорю, ни на метр не продвинулся вперед.

— Как на эскалаторе в метро, когда ступени его бегут вниз, а ты непременно хочешь подняться по ним вверх, — бурчит Сережа, помогая Тане после обеда убирать и мыть посуду. — Все силы, кажется, вкладываешь, а толку — ни на грош.

Поднявшееся в зенит солнце печет немилосердно.

Мальчик такого еще не видел. Да и не только он. Совершенно нет тени! Так, тонкие полоски на палубе под парусами. И все.

На палубу невозможно ступить босыми ногами — такая раскаленная. Вода за бортом точно кипяток. Да и внутри гондолы жарко, хотя и не так душно, как за ее стенами. Кондиционер удерживает температуру в отсеках на уровне двадцати восьми градусов. Но и ему трудно, особенно днем. Все чаще и чаще автоматика отключает агрегат для охлаждения. И тогда стрелка на термометре быстро ползет вверх. Но через каких-нибудь четыре-пять минут кондиционер снова начинает работать, и по кубрику, коридорам и рубке управления прокатывается волна свежего прохладного воздуха.

— Для плавания в тропиках нужно иметь на борту два кондиционера, — сказал Олег Александру Павловичу. — Да и мощность каждого следует увеличить в полтора-два раза.

Винденко молча кивает. Он весь — внимание. Мысль работает с огромным напряжением: ему, старому морскому волку, никак не хочется проиграть эту первую шахматную партию молодому капитану. И победа, казалось, совсем близка. Четырьмя блестящими, по его мнению, ходами коня и королевы он наголову разбил испанскую защиту черных. Еще два-три хода и…

Но, видимо, он увлекся легкой добычей. Его королева оказалась запертой, а король на своем правом фланге попал в жесткие тиски двух тур черных, стоящих на одной линии под прикрытием офицера и королевы. У него в наличии семь пешек и все без исключения фигуры.