Звезда Берсеркера - [258]

Гигант умирал медленно, став легкой добычей, скорее безучастно, чем храбро, не издавая ни криков, ни стонов, не пролив ни капли крови. Под ужасными ударами копья и молота он лишь постепенно терял координацию, его части переставали функционировать, уязвимость Торуна увеличивалась с каждым новым ударом. Постепенно тело его превращалось в обломки металла и клочки коричневого меха.

Гигант умирал трудно. Даже после того, как тело его было безжалостно искалечено и лицо унизительно вбито в грязь у основания фонтана, рука с мечом продолжала сражаться, нанося наугад убийственные удары. Но удачное попадание копья лишило гиганта нескольких пальцев, и с глухим звоном меч выпал из рук великана. Рука же, судорожно сжимая и разжимая оставшиеся пальцы, продолжала рубить воздух. Томас и Джофф взглянули друг на друга, опустили оружие, потом повернулись, приветствуя кольцо окружавших их зрителей.

В обессиленной тишине умер шум толпы. Тишина эта показалась Томасу очень и очень долгой. Андреаса, он заметил, больше видно не было, и кое-кто из остальных также отсутствовал. Большинство зачарованно продолжало следить за бесцельными движениями руки Торуна. Томас ударом ноги отбросил гигантский меч подальше.

Глаза постепенно начали обращаться к Леросу, который был на площади старшим по рангу священником. Явно во власти сильнейших чувств, он сделал два шага вперед и протянул руку в сторону поверженного великана. Но Лерос был слишком поражен, чтобы говорить, и кулак протянутой руки крепко сжался, а рука бессильно упала.

Джоффу пришлось первому нарушить тишину. Показав на разрушенного великана, он воскликнул:

— Это существо не может быть вашим любимым Торуном! Не может быть! Андреас и его Внутренний Круг обманули всех!

Рев толпы, раздавшийся в ответ, заключал в себе весьма заметные тона согласия. Одинокий голос внес ноту дисгармонии, крикнув:

— Кто ты такой, чтобы вмешиваться? Подосланный Союзом Братьев шпион!!!

Джофф поднял руку, восстанавливая тишину.

— Очень хорошо, можете говорить, что вам вздумается — что я шпион, что я подослан и так далее. Но назовете ли вы меня богом, потому что я победил в бою другого бога? И что я за бог, если победил великого Торуна? — Он поднял лицо к яркому небу и сделал святой знак. — Великий Торун отомстит богохульникам, которые осмелились создать весь этот обман! — И он показал в сторону, где разрушенный Торун все еще шевелил одной рукой, словно пародируя бой.

Несколько человек, с обнаженными кинжалами, — в толпе, очевидно, другого оружия не было, обступили Джоффа. Они отобрали его молот, но, подчинившись слову Лероса, больше ничего не сделали. Джофф не протестовал и не сопротивлялся, но стоял гордо, сложив на груди руки. Лерос, перестав глядеть в непрекращающемся потрясении на останки Торуна, отошел с несколькими аристократами в угол площади. Там они тут же занялись серьезной беседой. Зрители, споря и качая головами, начали собираться вокруг шевелящихся останков своего бога.

Джофф, взглянув на Томаса, вдруг весело улыбнулся — удивительное дело для человека в его положении.

— Лорд Томас, — почтительно обратился он к нему, — похоже, что отныне ты победитель не только людей, но и богов.

— Ты, значит, не притязаешь на этот приз, чем бы он не оказался в конце концов?

— Я? Никогда. Ты честно выиграл Турнир, и я никаких притязаний выдвигать не собираюсь.

Томас кивнул, в данном случае удовлетворенный. Но его беспокоило другое. Стоя рядом с Джоффом, он беспокойно посматривал по сторонам. У него было чувство несоответствия. Ему казалось, что, если он победил в Турнире, то он должен теперь как-то реализовать свое высокое положение — командовать чем-то, распоряжаться и так далее. Может, подойти к Леросу, заставить его и священников выслушать победителя Турнира и Торуна? Томас вдруг осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, что происходит. Очевидно, скоро он узнает, если останется с Джоффом. Возможно, тому может понадобиться вскоре ответная помощь. Во всяком случае, Томас чувствовал себя гораздо свободнее, беседуя с товарищем-воином, чем со священниками.

— Как ты здесь оказался и почему? — спросил он Джоффа, глядя сверху вниз на более низкорослого воина. — Я отлично помню, как ты погиб во время Турнира.

Улыбка Джоффа поблекла — теперь это был простои сгиб губ. — Ты видел, как Джут наносит мне удар, и как я качусь вниз по склону.

— Так ты даже не был ранен?

— Нет. Понимаешь, я убедил Джуда, что мне нужен лишь удобный случай, чтобы выйти из Турнира. Он был большой циник, старина Джуд, и поверил мне. К тому же, он был рад удаче — победить, не рискуя ничем, — нужно было только следовать моему плану. Ему пришлось всего лишь чуть придержать удар. Меч его немного поцарапал мою куртку, а я покатился через край. Перед этим я отметил, что раб с молотом примерно соответствует моему росту, сложению, даже цвету волос, что мне подсказало всю идею подмены. Когда раб спустился с кручи, чтобы убедиться, что я как следует мертв, я уже притаился в кустах и оказал ему ту самую услугу, которую он собирался оказать мне. Я надел его тряпье, взял его веревку вместо пояса, его молот и принялся хромать, как и он, а потом потащил его наверх, чтобы, переодетого в мою добрую одежду, похоронить. Вы уже двинулись дальше, как я и ожидал. После этого я редко появлялся в вашем лагере. Мой товарищ, раб, был немой и довольно глупый, настолько, что не заметил подмены, а может, он был достаточно благоразумен, чтобы не подавать виду. А вы, поскольку я был в серой одежде, едва ли удостоили меня взглядом. Только когда я двинулся к тебе с молотом, ты обратил внимание на лицо несчастного раба!