— Какой это шанс? — Голос Шенберга был тих и в нем теперь слышалось отчаяние. Он часто моргал.
— Дам тебе меч — и шанс пробиться к берсеркеру мимо одного из моих бойцов. Кабели соединений бога будут вполне уязвимы для меча.
— Ты этого не сделаешь! Ведь он — твой бог! Андреас молча ждал.
— Откуда я знаю, что ты меня не обманываешь? — Слова, словно с большим усилием срывались с губ Шенберга.
— Зато ты знаешь теперь, что я сделаю, если ты откажешься нам помогать.
Молчание в маленькой комнате длилось и длилось, ничем не нарушаемое.
Тем временем, под ветвями в пустынном парке богов осталось всего три человека, не считая раба. Фарли и Томас стояли лицом друг к другу, словно два незнакомца, встретившихся неожиданно в местности, которую каждый до этого считал необитаемой. Неподалеку священник отдавал рабу приказания. Потом послышалось чавканье лопаты, врезавшейся в сырую плодородную землю — копалась новая могила.
Фарли смотрел вниз, на лежавшее на земле тело. Нет Джуд не отправился на прогулку среди божественных деревьев и не улыбнулся собственной ране. И Келсумба не смеялся на пути к вечному пиру среди божеств. Фарли не хотел смотреть, как их трупы перекатят в небольшую яму. Чувствуя, как постепенно исчезает чувство неуязвимости, он медленно двинулся вверх по склону.
Томас Цепкий, продолжая вытирать копье, молча пошел следом. Священник был оставлен позади. Здесь дорога была вымощена очень хорошо, гладко, и ее поддерживали в идеальном состоянии. Вдоль обочин были сделаны красивые каменные же пешеходные дорожки, напомнившие Фарли такие же дорожки в имении отца.
Наконец — и обыденность этого поразила Фарли — они миновали последние деревья парка и последний поворот дороги. Открылся простор вершины. Со всех сторон видны были сады и небольшие поля Впереди дорога пересекала тридцать—сорок метров хорошо ухоженной лужайки, а затем входила прямо в ворота города, цитадели богов. Ворота из толстых брусьев, переплетенных фигурно кованным металлом, были сейчас плотно закрыты. Высокие стены города ослепительно белели в лучах солнца, и с довольно близкого теперь расстояния Фарли мог видеть, какие огромные камни складывали эти стены. Его вдруг поразил странный вопрос — каким образом их покрасили так, что они выглядят как кость?
Но внутри он ничего не почувствовал, озирая место, где обитал Торун. Предчувствие скорого бессмертия быстро истощалось.
— Томас, — сказал он, задержав шаг, — слишком… все это слишком обыденно.
— В смысле? — дружелюбно сказал Томас, остановившись рядом.
Фарли молчал. Как выразить разочарование? Он сам плохо понимал свои чувства. И он сказал то, что пришло на ум:
— Нас было шестьдесят четыре, а теперь всего двое.
— Но иначе ведь и не могло ничего получиться? — резонно заметил Томас.
Из камня, рядом с вратами Торуна, росли какие-то сорняки. На дороге лежала сухая навозная лепешка, оставленная вьючным животным. Фарли запрокинул голову, зажмурился. Сквозь сжатые зубы вырвался полувздох, полустон.
— Что с тобой, друг?
— Томас, Томас, что ты видишь сейчас, что ты чувствуешь? Меня вдруг охватили сомнения. — Он, в надежде на помощь, посмотрел на своего товарища.
Томас покачал головой.
— Друг, в нашем будущем никаких сомнений нет. Ты и я будем драться, а потом лишь один из нас войдет в эти ворота.
Да, ворота были. Простые, прочные ворота из дерева, скрепленного железом, нижняя часть их была отполирована бесчисленным количеством прошедших сквозь них мужчин, женщин, священников, воинов, рабов. За такими воротами мог скрываться лишь обычный мир, такой же, из которого пришел Фарли, в котором он сейчас стоял, в котором прожил все свои годы. И если он достигнет дверей Храма, окажется внутри города, изменится ли хоть что-нибудь?
Священник Елгир, оставленный позади, сейчас их догнал и прошел мимо, неловко при этом улыбнувшись Фарли. Очевидно, какой-то невидимый наблюдатель за стенами отметил приближение священника, потому что ворота слегка приоткрылись изнутри. Другой священник выставил наружу голову, равнодушно осмотрел Томаса и Фарли.
— Кто-нибудь из них ранен? — спросил он Елгира. — У одного повреждена рука, не может держать кинжал. Но она ему мало мешает. У другого тоже рана руки.
И два священника начали переговариваться, понизив голос, так что больше Фарли слов не слышал. Тем временем над верхним краем стены начали появляться лица любопытных, явно аристократов. Очевидно, с обратной стороны вдоль края шла дорожка. Два финалиста Турнира рассматривались, словно рабы на рынке. Томас Цепкий кончил вытирать свое копье и теперь стоял, облокотившись на него, перенося вес тела с ноги на ногу, тяжело вздыхая.
— Попроси воинов обождать, — раздался чей-то беззаботный крик из-за ворот.
— Высший Священник прислал сообщение — он надеется лично присутствовать на финальном поединке, но сейчас занят особым жертвоприношением.
