Звезда балета - [72]

Ибо с того момента, как открыли двери, в театр, как вода после снятия плотины, хлынула толпа поклонников красоты, которые расплатились за свои места долгими часами ожидания на складных стульях и в Давке, в очереди. Многие из них могли видеть (но не обратили на это особого внимания), как быстро и смело промчался сквозь толпу прямо к театральному подъезду тот мотоцикл…

Снаружи, – там, где томительный лондонский вечер облекался в свои туманные одежды, в гирлянды уличных огней и где большие афиши с именем Мадам, напечатанным ярко-красными буквами, висели под большими витринами с портретами примы-балерины и ее коллег, – вдоль прохода под арками быстро шагал театральный служащий в форме. Он стал расклеивать плакаты: «Билеты на галерею проданы». «Билеты в партер все проданы». «Билеты в верхний ярус все проданы». Затем вывесил объявление: «Билеты в средние ярусы все проданы».

После короткого перерыва появился другой человек с аншлагом: «Кресла все проданы», «Ложи все проданы».

– Это все, Билл, не так ли?

– Все, приятель. – Служащий прикрепил к столбу последний аншлаг (козырной туз для каждого директора театра!): «Все билеты проданы».

II

В фойе, украшенном пальмами, папоротником и розами, среди публики прогуливалась группа цветущих молодых людей, среди которых один выделялся необыкновенной красотой. Это был Джеральд Мередит в сопровождении своих товарищей-студентов, которые несколько недель назад сложились, чтобы купить ложу, и приехали на спектакль из Оксфорда.

Они пригласили присоединиться к ним капитана Виктора Барра. Однако жених Риппл в последний момент отказался от места, которое ему предложил ее брат. – Едва ли удобно, – сказал он, – так скоро после смерти бедного дяди появляться на самом видном месте на таком парадном зрелище, как премьера. – Джеральд возразил, что дело не в парадности, а в том, что это первое выступление Риппл в отдельном номере; кроме того, Виктор едва ли близко знал своего дядю, не так ли?

– Я ему очень многим обязан, – сдержанно пояснил капитан Барр. – Пойти в театр сразу же после его смерти было бы дурным тоном и означало бы недостаточное уважение к его памяти.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь так сказал, – настаивал Джеральд, молодой человек современных взглядов. Его интересовало, как отнесется Риппл к тому, что человек, за которого она собирается выйти замуж, не появится в театре на таком особенно важном для нее спектакле. Надо все это отбросить!

Лично Джеральд считал, что Виктор придерживается устаревших взглядов. Непоследовательно, но откровенно он добавил: – Вам лучше прийти, Виктор! Ведь многие ходят на балы вскоре после смерти тех, к кому они были очень привязаны. Мне это кажется чрезмерной чувствительностью. Если бы те, кого вы только что похоронили, действительно хоть немного любили вас, они бы не пожелали, чтобы вы подвергали себя таким лишениям, отгородились от всего мира и горевали о них. И если я завтра умру, – продолжал молодой человек, это живое воплощение жизненной силы и красоты, – то надеюсь, что не найдется такого глупца, который надел бы траурную повязку или пропустил бы ради меня хоть один танцевальный вечер. Я думаю, что при данных обстоятельствах Риппл могла бы рассчитывать… Она много поработала ради спектакля, и для нее очень важно выступление в этом старинном театре. Ей было бы приятно, если бы вы… это ее… Я хочу сказать, это ее первое выступление.

– Я полагаю, что это просто сентиментальность, – ответил капитан Барр.

Молодой Джеральд, возмущенный и оскорбленный его тоном, удивлялся, каким образом этот человек так внезапно поглупел.

– Мы увидимся, конечно, с Риппл дома, – сделал уступку жених. – Я подойду к артистическому подъезду после представления.

– Вам, вероятно, придется долго ждать сегодня, после премьеры, пока удастся увидеть кого-нибудь из артистов. Впрочем, как вам угодно. Жаль, что будет пустовать хорошее место, вот и все.

В конце концов, однако, место не пустовало. В толпе, направлявшейся к двери, Джеральд Мередит увидел худощавого молодого человека лет двадцати с небольшим, у которого был особенно щеголеватый вид. На лице молодого человека внезапно появилась широкая довольная улыбка: он узнал Джеральда.

– Послушайте, вы Джеральд?

– Да, – ответил тот. – Здравствуйте! Кто вы?

– Хендли-Райсер, друг вашей сестры.

– Ну, конечно, мы с вами встречались, не правда ли? Вы зашли к Риппл, когда я однажды пил у нее чай. Великолепно. Пойдемте в нашу ложу – у нас есть свободное место. Пойдемте, хотите?

– С удовольствием, – сказал Хендли-Райсер, – но дело в том, что у меня хорошее место в креслах…

– О, пойдемте лучше к нам. Вы можете помочь нам шуметь, когда будет танцевать моя сестра. Кажется, она танцует отдельную небольшую партию в «Греческой вазе», так что вы сможете помочь нам аплодировать.

– Отлично. Очень вам признателен, Мередит. Послушайте, много людей ушли ни с чем, билетов нет. Не попытаться ли мне сдать свой билет в кассу?

В кассе с удовольствием взяли билет. Вот как случилось, что кресло, предназначенное для мистера Хендли-Райсера, было занято весьма подвижной дамой со стрижеными, гладко зачесанными волосами, с моноклем, в мужском пиджаке и строгого покроя черной юбке. Тем временем сам Стив занял место в ближайшей к сцене ложе.