Зверинец Джемрака - [11]

В пятницу — недели не прошло, как я поступил на работу, — Джемрак послал нас с Тимом в свою лавку после закрытия — убрать за птицами, покормить рыбок и почистить масляные лампы (партия, прибывшая на корабле из Индии, оказалась слишком грязной). Лавка располагалась на Рэтклифф-хайвей: два больших окна, а над ними дважды написано: «У Джемрака — У Джемрака». Уже темнело, и я подустал: дни и ночи сливались в бесконечный сон, я носился между зверинцем, «Матросом» и домом, матушку почти не видел: у нее были какие-то странные смены на сахарной фабрике. Лавка была похожа на пыльный лабиринт и, пока мы рыскали по ней с фонарем, который отбрасывал дрожащие тени, показалась мне местом жутким и таинственным. Каждый дюйм пространства был чем-то заполнен. Со всех сторон на нас надвигались стены. В центре, у лестницы, стоял манекен — голая женщина с черными, собранными на макушке волосами. При взгляде на нее у меня мурашки пошли по спине. «Из Японии, — просветил меня Тим. — Смотри, ей руки и ноги можно крутить». И он завернул ее в такую дикую позу, что в пляшущем свете фонаря она стала похожа на демона.

Из основного зала вглубь лавки уходила паутина маленьких комнатушек, ступеней и узких проходов; стены были увешаны десятками картин: идолы, духи, драконы, цветы с причудливо вывернутыми лепестками, горы и фонтаны, дворцы и жемчужины… Все это проплывало перед глазами, словно во сне. Зеленый бог следил за мною со своего трона. Один из залов был забит доспехами, ножами, кинжалами, японскими шелковыми тапочками, еще там был огромный гонг и кроваво-красная, покрытая лаком арфа, украшенная драконьей головой со свирепыми вытаращенными глазами. Тим водил меня по лавке с невероятной гордостью: можно было подумать, будто он лично обнаружил и велел отправить домой каждое из сокровищ, доставленное сюда из самых удаленных уголков мира.

— Со всех концов земли! — Тим обвел рукой все это великолепие. — Знаешь, что у нас тут было как-то раз? Сушеные головы! Человечьи головы! На обезьяньи похожи. Там так принято: отрежут врагу голову и носят потом на поясе, как… как… посмотри только. Язык демона из Монголии — вот что это такое. А там, на стене, видишь? Посмертная маска. С Тибета. У тебя точно духу не хватило бы примерить!

— Не хватило бы, ясное дело, — признался я.

— Слабо?

— Да.

— Ерунда какая. Неужели слабо?

— Сам надень, — предложил я.

— А я уже надевал. Даже выходил в ней один раз на улицу. Старушонка одна, у поворота на Барода-плейс, чуть не померла со страху.

Вранье. Но я промолчал.

Птицы и рыбки помещались в дальних комнатах. Рыбки — из Китая: оранжевые, белые и черные, пузатые, толстогубые существа с большими мутновато-белесыми глазами, торчащими как бугорки по обе стороны головы. Белые какаду — терпеливые, разумные и дружелюбные птицы — жались друг к дружке, с неподдельным интересом наблюдая за каждым нашим движением. Их только что пересадили в новые клетки, и нам надо было вычистить старые. Все поддоны были в помете, засохшие белые лепешки пришлось отскребать стамеской. Когда с клетками было покончено, стрелка на часах приблизилась к половине пятого, а нам предстояло еще задать корму рыбам и распаковать один ящик.

— Есть хочешь? — спросил Тим. — Давай я сбегаю и куплю нам пару колбасок?

— Ты ведь ненадолго?

— Одна нога здесь — другая там, — ответил он и убежал, заперев меня в лавке «для безопасности», как он выразился.

Рыбок я покормил быстро и, покончив со вторым заданием, принялся за лампы. Оттирая каждую очередную лампу, я все думал, не появится ли из нее джинн и не предложит ли мне загадать три желания. С половиной ламп я уже разобрался — и вдруг ощутил первые приступы страха. Фонарь стоял на прилавке, излучая тусклое сияние, и в его свете из всех углов и закоулков на меня полезли дрожащие тени. Каждая вычищенная лампа занимала свое место на полу рядом с остальными. Я сидел с тряпкой в руках возле ящика, скрестив ноги, тянулся за очередной лампой и думал всякие гадости про Тима Линвера. Вдруг волоски у меня на затылке медленно и неприятно вздыбились — будто кто-то провел тонким пальцем от макушки до верхнего позвонка. Ощущение это меня удивило. Не сказать, чтобы я сильно испугался. Жалюзи над витринами были опущены, и снаружи доносился привычный предвечерний шум. Я обернулся. По стенам мягко скользили тени. Чего я ждал? Ничего. До сего момента в моей жизни ни разу еще не случалось ничего, что могло бы подтолкнуть меня к вере в привидения. Я о них и не думал никогда. И даже теперь не считаю, будто лавка Джемрака была населена призраками, но что-то произошло со мной той ночью.

Прежде всего остановилось время. Помню, как посмотрел в другой конец торгового зала и увидел ту женщину с черными волосами у подножия лестницы — голую, с руками, вывернутыми назад, и ногой, вывихнутой в области колена и обращенной вверх самым жутким образом. В этот момент я сообразил, что понятия не имею, сколько времени прошло с тех пор, как Тим отправился за едой, и который теперь может быть час. На улице стояла тишина, что само по себе было странно, — и все же у меня возникло странное чувство, будто меня только что разбудил громкий шум, хотя я не помнил, как заснул. Да и разве мог я заснуть? Сидя? Со скрещенными ногами? И куда запропастился Тим, черт бы его побрал? Глаза у японки были темные — щелочки на белом лице, а рот — едва заметная точка. В свете фонаря ее лицо будто ожило. Все индийские лампы были вычищены и выстроены двумя ровными рядами вдоль прилавка, хотя сам я не помнил, как поставил их туда. Ящик оказался возле прилавка, а перед ним стояла огромная корзина с невероятными витыми раковинами — со всех сторон из них торчали шипы, а внутренности отливали перламутром. «Свет сейчас погаснет», — подумал я. Темные грани стали еще темнее, чернее, гуще и страшнее, а раковины изгибались так нежно, что я почувствовал, как в жилке под моим левым локтем пульсирует кровь. Я встал и тупо уставился на фонарь. В лавке были собраны лампы со всех концов земли, но ни одну из них я не мог сейчас зажечь.