Звери и люди - [6]

Ничего, это все потому, что раньше не было нормальной Матери, способной объединить стаю. Насколько я поняла, кроме меня сейчас в мире существует всего одна Мать — Орка, а у нее явно не все дома. Как можно добровольно вести свою стаю на гибель! Такая нелепая, непродуманная война с людьми не может не привести к поражению.

Зачем вообще война? От людей надо держаться подальше, только и всего. Океан велик — я-то знаю, я уже бывала там. Можно найти себе такую территорию, что никто не достанет. Так нет же, они лезут на рожон!

Я отвлеклась, когда почувствовала приближение двух существ. Человек и зверь… Кто-то пришел потренироваться? Или это опять желающие побеседовать?

Когда они вошли, я не остановилась, продолжая наматывать круги. Почему я вообще должна останавливаться?

Меня не окликнули. Зверь первой серии спустился в воду и начал разминку в другой части бассейна. Я почувствовала, что он ранен. А, понятно, почему они выбрали такую тренировку…

Прошло довольно много времени, прежде чем я сделала перерыв. Не от усталости, конечно, просто надоело. Я присела на край бассейна и обнаружила, что человек-смотритель теперь совсем близко.

Но его я особо не рассматривала, меня больше интересовал зверь. Вся его правая рука и плечо были замотаны специальными бинтами, способствовавшими заживлению раны. Было видно, что ему больно двигаться, но он упрямо продолжал. Наверное, хотел вернуть себе форму как можно скорее.

— Кислотный ожог, — пояснил человек, хотя я ни о чем не спрашивала. — Последнее задание было дурацким… Нас послали чистить водоем, зараженный какой-то дрянью. Титану нужно было достать бочки с отходами со дна. Ну, одна из них открылась, кислота проникла под чешую… Паршивое зрелище было, мне пришлось сделать ему не один укол, чтобы он успокоился. Врачи опасались, что он потеряет возможность нормально двигать правой рукой. А он, видишь ты, двигается!

— Ему больно, — отметила я.

— Знаю.

— Но не останавливаешь его?

Правило обращаться к людям на «вы» я игнорировала уже давно и упорно. Люди в большинстве своем не возражали, а те, что возражали, боялись об этом сказать.

Этот смотритель относился к первой категории.

— Его бесполезно останавливать. Он, дело такое, упрямый до ужаса. Хотя… Это не только его недостаток, но и главное достоинство.

— Неужели?

— Угу. Когда-то он из упрямства спас мне жизнь.

Много лишней информации. Очередное подтверждение того, что люди болтливы.

Я продолжала наблюдать, и мне стало жалко зверя. Хотя жалость — странное чувство, Мать не должна его испытывать, потому что жалость к одному способна погубить всю стаю. И все же… Должно быть, это дает о себе знать человеческая часть меня.

Человек не мог знать, насколько больно зверю, потому что он судил только по тому, что видел. Но я все чувствовала!

— Скажи ему, чтоб прекратил, хватит на сегодня.

— Объясняю: это бесполезно.

Я резко обернулась, собираясь рыкнуть на него, чтоб не пререкался и не мучил своего подопечного. Но моя ярость остыла, когда я увидела глаза человека…

Он все знал, я ошиблась. Не имея моей возможности чувствовать, он все равно мог понять, что испытывает его зверь. Не представляю, как появляется такая связь, но это впечатляет.

— Он должен остановиться, — мой голос звучал уже менее уверенно.

— Да, и остановится. Титан не даст себе погибнуть, он просто изведет себя до такого состояния, что едва будет стоять на ногах, и уже тогда решит, что на сегодня хватит. Это нельзя исправить — он такой, какой есть.

— Ты пробовал исправить?

— Конечно, для его же блага. Но быстро понял, что ничего не выйдет. Если он что-то решил, то не отступится до конца. Таков Титан, а мне остается лишь принять это.

Странный человек… Нет, скорее, странные слова для смотрителя!

На всякий случай я спросила:

— Ты знаешь Кароля?

— Да, я знаю его очень хорошо.

А, вот и добрались до сути! Я приготовилась слушать очередную тщательно продуманную речь, но наткнулась на тишину. Человек все так же потягивал что-то из темной стеклянной бутылки и наблюдал за своим подопечным.

— Ну? — не выдержала я.

— Что?

— Разве ты не собираешься поговорить со мной о нем? Или ты не знаешь, что это задание доверили мне?

— Я все знаю.

— Так почему ты не пытаешься доказать мне, что Кароля ни в коем случае нельзя убивать?

— Я подумывал об этом, но потом решил, что это будет лишним. К тебе и так подходят все, кому не лень. А смысл? Если окажется так, что он будет готов убить тебя, ты вынуждена будешь сопротивляться. И не важно, сколько хорошего тебе о нем наговорят. Ты все равно не захочешь отдавать свою жизнь — ни ему, ни за него. Да и потом, даже если ты решишь красиво погибнуть, что в этом толку? Ты не спасешь его этим, и жертва будет напрасной. Но они этого не понимают и думают, что тебе надо все разъяснить.

Этот человек раздражал меня все больше, но не потому, что говорил глупости, как остальные. Он озвучивал мои собственные мысли!

— Так что же, тебе все равно, выживет он или нет? — удивилась я.

— Почему? Я очень хочу, чтобы он жил. Он мой друг.

И этот туда же! Я не выдержала, расхохоталась:

— Друг! Какой он тебе друг? Какой он всем вам друг? Это же нелепо… Понятно, что вы создаете иллюзию дружбы, чтобы мы лучше выполняли свою работу. Вам нужно, чтобы мы слушались охотно, чтобы вы не боялись поворачиваться к нам спиной, но это не дружба, это даже не равенство. Я все равно вижу страх в ваших глазах. Если я иду по коридорам базы без сопровождения, это считается опасным. Разве это равенство? Я слышу, как вы скулите у меня за спиной. Вы вбили себе в голову, что Каролю нравится вам подчиняться, и, что более печально, он тоже поверил в это. Но рано или поздно он поймет, что с вами у него будущего нет, поймет, где должен быть на самом деле!