Звери дедушки Дурова. Книга I - [18]

Бессмысленные глаза лемуры производили какое-то странное, жуткое впечатление. Казалось, в этом взгляде было что-то таинственное, говорившее о далеких лесах Австралии, где она родилась.

Что было в душе этого странного зверька? Я его не знал; но способность лемуры с легкостью ветра перепрыгивать со спинки одного кресла на спинку другого навела меня на мысль, устроить воздушные трапеции, наподобие трапеций, устраиваемых для цирковых «королей воздуха», как называют искусных акробатов в цирке.

Я заказал особый изящный никкелированный аппарат с трапециями для упражнений моей маленькой акробатки… Лемура быстро вбегала по веревочной лестнице на верхнюю площадку, хваталась передними цепкими лапками за трапецию; трапеция механически отстегивалась и вместе с лемурой летела на другой конец арены, к другой такой же трапеции.

Она смело выпускала из лапок первую трапецию и ловко хваталась за вторую, со второй перепрыгивала на противоположную сторону площадки, потом спускалась по гладкому шесту вперед на землю и, довольная, вспрыгивала мне на плечо, получая в виде жалованья сочный персик.

Так моя лемура сделалась «королевой воздуха». Но раз моя королева устроила мне весьма неприятную неожиданность своим чересчур высоким полетом.

Я играл с друзьями-животными в летнем цирке одного из приволжских городов. На цирке была парусиновая крыша; эта крыша поднималась на двух мачтах с поперечной перекладиной снизу вверх посредством блока. Внутри цирка был длинный канат, который поднимал и опускал крышу; он был привязан за боковой столб-мачту.

И вот раз лемура, исполнив прекрасно свой номер, спустилась, как всегда, вниз по шесту, но почему-то не побежала ко мне за персиком, а помчалась по арене цирка, прыгнула на канат и быстро, как молния, забралась на самый верх купола… Еще момент, и зверёк скрылся в темной дыре верхушки крыши…

Цирк был полон. Неожиданный полет лемуры вызвал взрыв аплодисментов. Публика думала, что этот гигантский прыжок входил в программу чудесных полетов длиннохвостой «королевы воздуха». Дети кричали:

— А как она оттуда спустится? По канату?

— А что теперь будет?

— Она улетела, как птичка в небо.

Но птичка улетела в небо и не возвращалась.

Мое сердце сжималось от страха… потерять навсегда маленького товарища!

После представления, когда публика уже разошлась, я с помощью служителей и артистов окружил снаружи цирк и, несмотря на мрак ночи, увидел темный силуэт лемуры, сидящей на верхнем конце балки. Она казалась чортиком со своими блестящими прекрасно видящими в темноте круглыми глазами-фонариками.

Я крикнул в темную бездну неба:

— Лемурочка, милая, иди сюда! Лемурочка!

Но темное изваяние странного животного не двигалось; казалось, она не слышала человеческих голосов, забыла о цирке, о людях, даже обо мне, которого она так нежно любила, и унеслась мыслью далеко-далеко на свою родину — жаркую Австралию…

Лемура мучила нас всю ночь, и только к рассвету, когда очень проголодалась, спустилась обратно ко мне на плечо, очнувшись от сладких грез…

Участвовала лемура и в общем номере, так называемом «варьетэ».

На столе на арене ставился маленький игрушечный театр. Лемура поднимала занавес, звонила в колокольчик, зажигала электричество и изображала в театре режиссера.

Один из артистов — дикобраз, который должен был стрелять из пушки, перед открытием представления раз неожиданно выстрелил и этим так сильно напугал лемуру, что она убежала в ложу, перепугав в ней сидящих. В ложе поднялся крик и визг детей.

С этих пор я никак не мог заставить лемуру забыть этот выстрел и по обыкновению исполнять ее обязанности. Память у лемуры была поразительная…

Раз лемура перепугала до смерти мою маленькую дочь-гимназистку. Вот как девочка описала этот случай:

«Нас распустили на каникулы 22 декабря. Придя домой и набрав в карман хлеба, сахару и конфет, я отправилась кормить животных. Больше всех я любила лемуру вари-ката, пушистую полуобезьяну с острова Мадагаскара, с остренькой черной мордочкой, с большими ничего не выражающими желтыми глазами и длинным пушистым хвостом.

Она протягивала ко мне замшевую лапку, обнимала меня и прижималась к моей груди. Вари часто бегала на свободе, забегала к нам в столовую и, наевшись фруктов, свертывалась клубочком на кресле. Научившись отворять дверь, Вари сама выходила из клетки и прямо бежала к нам…

30 декабря мне пришло в голову погадать. Папа и мама рано легли спать. В комнатах потушили свет.

Долго сидела я на кровати молча; мне не хотелось спать, несмотря на то, что было уже 11 часов. Я встала и на цыпочках вышла из комнаты, прошла в посудную и, взяв два прибора, свечу и зеркало, пошла в греческий зал, где была наша столовая.

Поставив приборы и свечу на стол, я стала смотреть по сторонам. Дверь в музей отца была открыта, и чучела на стенах нелепо обрисовывались.

Сев с ногами на стул, я стала ждать, что будет. Мысли мои были далеко; я совсем забыла, где я и почему тут сижу.

Внезапный стук в дверь заставил меня вздрогнуть, оторвав от мыслей. Я осмотрелась кругом. Погруженные в мрак высокие своды зала с мраморными колоннами казались мне таинственными… От колонн и мраморного пола веяло могильным холодом. Зловеще смотрели со скал чучела животных, а скелет морского льва точно шевелился, оживал…