Зверь - [66]

— Орджоникидзе, 25, квартира 15.

— Заодно, если вас не затруднит, и адрес Наташи Шатровой, пожалуйста.

Она назвала. Я записал. Все, что мне следовало узнать, я узнал. Делать мне здесь было нечего. Я попрощался и покинул кабинет.

В зале гремела музыка, а на подиуме уже работала пока полуобнаженная натура с ликом Венеры, грудью Магдалины и бедрами ломовой лошади.

Как же было приятно после унылой физиономии Первоцветовой вновь увидеть хорошенькое личико моей возлюбленной жены.

— Ты что так долго? — ревниво спросила она.

— Дела, — ответил многозначительно. Критически оглядел предстоящее «поле сражения». На нем стояли нетронутыми по четыре овощных салата, бефстроганов с картошкой и бутылка белого сухого вина. Сел за стол, констатировал: — Скромно, и весьма. Рома, мы что, не имеем права с тобой выпить водочки за успех кампании?

— Да я хотел, но женщины… — Закончить фразу мой друг не смог по причине отсутствия нужных слов.

— Рома, запомни: в вопросах пития герои никогда не должны полагаться на мнение дам, а жен — в особенности.

— Запомню, — пообещал мой друг.

— Милейший! — окликнул я официанта.

Походкой гуттаперчевой куклы тот подошел к столу, переломился в поясе.

— Чего изволите?

— Ко всему этому безобразию, принеси ещё бутылку шампанского, водки, фруктов… Осетрина есть?

— К сожалению нет, — развел руками официант, проникаясь ко мне искренней симпатией и уважением. — Но могу предложить семгу.

— Сойдет, — кивнул я небрежно. — Четыре порции семги и сто грамм паюсной икры. Пока все.

— Слушаюсь. — Официант удалился.

Таня рассмеялась ненатуральным смехом и с восхищением проговорила:

— Ну ты, Андрюша, пижон!

— Есть маленько, — согласился я.

А на лицах четы Шишовых все ещё вызревало удивление, родившееся наконец удивленным возгласом Тамары:

— Бог мой! Откуда такая королевская щедрость?! Ты, Андрюша, не иначе, как кого-то ограбил. Признайся?

— Я, Тома, совсем недавно получил гонорар за переиздание моих книг. Этот гонорар лежит сейчас в моем кармане, отвлекает от дел праведных и не дает, подлец, до конца ощутить себя свободным человеком. Чтобы вновь обрести свободу, я должен, обязан от него срочно избавиться. Вот примерно так обстоят дела. Есть ещё вопросы?

— Вопросов больше нет, — ответила она. — А не много вам будет?

— «О, женщины! Вам имя — вероломство!» — воскликнул я с пафосом. — Как вы любите отравить торжественность минуты. Прежде чем задавать подобный вопрос, ты, Клеопатра, взгляни на своего колосса мужа. Чтобы споить этого Микулу Селяниновича нужно по меньшей мере ведро водки. Рома, я прав?

— Трепло! — добродушно усмехнулся мой друг.

Вечер удался на славу. К его концу мы договорились повторять такие вечера периодически. И все же у меня возникло такое чувство, будто за нами кто-то неотступно следил. Откуда оно взялось, понятия не имею, но чувство это не покидало меня до конца вечера. Лишь позже я узнал, что интуиция меня не подвела, и пока мы с Ромой наслаждались обществом любимых жен, в кабинете директора разыгрывалась целая драма. Но об этом потом.

На следующее утро я поехал на улицу Орджоникидзе, но Людмилы Нарусевой дома не застал. Соседи сказали, что рано утром, где-то часов в шесть она вызвала такси и куда-то уехала, а куда конкретно, не знают. Наташи Шатровой я также не нашел. По записанному у меня адресу проживали её родители, с которыми она уже два года не виделась. Где она и что с ней? — они были не в курсе. Что ж, будем искать в другом месте. Недаром в Евангелии сказано: «Ищите и обрящете». Да будет так.

Глава одиннадцатая. Колесов. Новые обстоятельства

Как я и предполагал, меня с этим «исполнительным листом» уже достали. Бухгалтера разболтали о моем к ним визите. Раз десять уже подкатывали с расспросами, с ухмылочками и все такое. Я уже начал звереть. Даже стал материться. Правда. Хотя стараюсь этого не делать и не люблю, когда другие матерятся. Словом, мой забубенный дружок в очередной раз мне «удружил». Что за человек! Ему хоть плюй в глаза, для него все Божья роса. Точно. И хороший в общем-то мужик, добрый, но с этими его приколами никакого удержу нет. Таким уродился. Как говорила моя бабушка, «с бусарью в голове».

Только что ещё один приходил. И кто бы вы думали? Толя Коретников! Кто сам не раз страдал от приколов Беркутова.

— Сережа, а что за исполнительный лист ты искал в бухгалтерии? спрашивает, а сам ехидно улыбается.

Ну я и, как говорит Дима, «понес по кочкам», вспомнил все матерные слова, какие знал. Коретников явно не ожидал от меня подобного.

— Ты что, белены объелся?! — спросил удивленно. — Я ж пошутил.

— Шутить будешь с этой… со своей. Как ее? Со своей невестой. Понял?! — Чуть было не употребил ещё одно похабное слово. Но вовремя сдержался, понял, что этим могу здорово обидеть капитана.

— Понял. Понял, — проговорил Анатолий, отступая к двери. И уже открыв её, стал, вдруг, смелым: — Все вы здесь придурки! — прокричал, громко хлопнув дверью.

— Что это с ним? — спросил Шилов, оторвавшись от бумаг. Он обладал редкой способностью, когда был чем-то занят, для него никого и ничего вокруг не существовало. Потому-то, к счастью, он не слышал моих матов. Сцена происходила в их кабинете, где я уже полчаса ждал Беркутова. Он мне утром позвонил и сказал, что «надыбал» что-то существенное про делу. Договорились встретиться в одиннадцать. Уже половина двенадцатого, а его нет.