Зверь - [14]

—    Это все?

—    Да, мэтр.

—      Мало! Если бы у меня была сумасшедшая лю­бовница, я мог бы думать, что это она, но у меня ее нет. Теперь, внучка, возвращайтесь к себе. На завтра я отпускаю вас. Зайдите на всякий случай послезавтра. Спокойной ночи.

Оставшись один, Дельо облачился в халат и на этот раз устроился не в кресле, а за столом — стал просмат­ривать пачку брошюр с грифом на обложке: «Регио­нальный институт слепоглухонемых, Санак»., которые он привез из поездки. Телефонный звонок оторвал его от чтения.

—      Алло? Да, я у телефона, мадам. С кем имею честь? А, прекрасно! Мое письмо нашло вас? Это до­казывает, что не так уж невозможно вас разыскать, как утверждали мои предшественники. Я очень хотел бы встретиться с вами, мадам Вотье. Вы одна можете пролить свет на это тяжкое дело. Умоляю, мадам! Речь идет о вашем муже, о человеке, имя которого вы но­сите. Вы сами должны быть в этом заинтересованы. Причины вашего исчезновения и молчания истолковы­ваются дурно. Я знаю: во всей этой драме вы ни при чем. Поэтому мне нужна ваша помощь. Это придало бы еще большую цену вашим свидетельским показани­ям. Я к вашим услугам. В день и час, которые вы захо­тите назначить. Вы не хотели бы прийти ко мне? Очень хорошо понимаю. Может быть, вы хотите, чтобы я при­шел к вам? Тоже нет? Вы предпочитаете сохранить инкогнито? Тоже допускаю. Где же мы тогда увидимся? В саду Багатель? Прекрасное место, скорее предназна­ченное для влюбленных. Хорошая мысль: в это время года там мало народу. Обещаю вам, что буду один, — профессиональная тайна. Завтра утром? Можете в де­сять часов? В аллее розария? На вас будет темно-синий костюм с серым шарфом? Меня вы легко узнаете: я стар и очень близорук, всегда в черном! Мое почтение, мадам.

Виктор Дельо снова погрузился в чтение. Лицо его не выражало ни малейшего чувства удовлетворения.

Он пришел на свидание в точно назначенное время. Женщина в темно-синем костюме с серым шарфом уже прогуливалась в аллее розария. В этот утренний час сад Багатель был пустынным. Адвокат, направля­ясь к незнакомке, поправил пенсне: ему хотелось по­лучить о ней общее цельное впечатление. Оно оказалось в точности таким, какого он ожидал. Соланж Вотье яв­ляла собой поразительный контраст своему мужу: блондинка, в то время как он был брюнетом, стройная, почти болезненная по виду, но идеально красивая. Лег­кое, воздушное существо, словно порожденное мечта­тельным воображением или явившееся из романтиче­ской легенды с берегов Рейна. Она была небольшого роста, но так же пропорционально сложена, как ее муж. Словом, это было совершенно восхитительное создание.

—      Извините, мадам, что заставил вас ждать,— ска­зал адвокат, снимая шляпу.

—      Это не имеет никакого значения, — ответила мо­лодая женщина со странной грустной улыбкой, которая поразила ее собеседника.— Я вас слушаю.

—      Постараюсь быть кратким, мадам. В двух сло­вах— вы мне нужны! И когда я говорю «мне», можете считать, что «нам» — вашему мужу и мне.

—      Вы в этом уверены, мэтр? — ответила она с со­мнением.— После преступления Жак сделал все, чтобы избежать встречи со мной. Я старалась увидеться с ним в тюрьме, но он всегда отказывался. Кажется, он созна­тельно избегает меня. Почему?

—      Пока я еще не могу ничего объяснить, мадам. Я пытаюсь разобраться, сомневаюсь... Единственное, что я точно знаю, потому что чувствую это,— вы можете, вы должны мне помочь!

—    Я тоже хочу этого, мэтр!

—      Тогда почему, мадам, вы не захотели оказать эту услугу моим предшественникам?

—      Я не доверяла им. Они смотрели на моего мужа только как на средство для того, чтобы утвердить себя в общественном мнении. Уже одно то, что эти так назы­ваемые защитники были убеждены в виновности Жака, в то время как я-то знаю, что Жак не убивал!

—         Какие основания у вас утверждать это, ма­дам?

—      Интимное, глубоко личное чувство. Жак не спо­собен убить! И у меня больше оснований, чем у кого бы то ни было, утверждать это, потому что никто не зна­ет его лучше меня.

—      Не сомневаюсь в этом, мадам. Именно поэтому вы можете очень мне помочь.

—       Нет, мэтр! Я могла бы быть вам сколько-нибудь полезной, если бы Жак хотел, чтобы его защищали. Но он не хочет. Он хочет, чтобы его осудили. Я знаю это, знаю! Ни вам и никому в мире не удастся проникнуть в его тайну, если даже мне это не удалось на теплоходе во время допросов сразу после преступления.

—         Как бы это ни противоречило моим первона­чальным выводам, должен вам признаться, мадам: я убежден, как и мои предшественники, что ваш муж — единственный убийца молодого американца. Уйма до­казательств в подтверждение этому: отпечатки пальцев, собственные признания...

—     Но почему всем вам хочется, чтобы он убил чело­века, которого не знал, о существовании которого даже не подозревал?

—      Вы одна, мадам, в состоянии помочь мне отве­тить на это «почему». У меня есть все основания ду­мать: мотивы этого преступления настолько серьезны — впрочем, я вчера через переводчика уже дал знать об этом вашему мужу,— что для меня не составит труда его оправдать.