Звать меня Кузнецов. Я один. - [187]

Кирилл Анкудинов

(«День литературы», 2008, № 6).

Должны ли мы сегодня, признавая Юрия Кузнецова крупным поэтом, однако затушёвывать его идейную противоречивость, только потому, что к концу своего жизненного пути он ездил с нами, отчаянными русскими патриотами, на массовые патриотические выступления-митинги? Литераторы в «перестройку» передрались, даже такой «наш» Виктор Астафьев дрогнул — подписал гнусное письмо в поддержку расстрела Верховного Совета, за Ельцина и либералов против патриотов. А Юрий Кузнецов, напротив, из стана либералов и авангардистов демонстративно пришёл к почвенникам и патриотам. Да, он сделал трудный выбор, и это было его вызовом ельцинскому предательству. Но авангардистских противоречий — ни духовных, ни художественных — его патриотический выбор, сделанный в нашем решающей политическом противостоянии, отнюдь не снял <…> Почему же Юрия Кузнецова мы должны приглаживать? Почему тут боимся, что Юрия Кузнецова, признав авангардистом, мы как русского поэта потеряем? Я убеждён: не надо лакировать Юрия Кузнецова под продолжателя традиций русской реалистической поэзии. Кузнецов никогда не был таким продолжателем.

Александр Байгушев

(Из книги критика «Культовый поэт русских клубов Валентин Сорокин», М., 2008)

Байгушев Александр Иннокентьевич (р. 1933) — партийный разведчик. В 1956 году он окончил филологический факультет Московского университета и вскоре стал неофициальным помощником главного идеолога КПСС Михаила Суслова. По его словам, Суслов лично поручил ему в начале 60-х годов найти в патриотическом лагере и раскрутить противовес Евгению Евтушенко. Выбор сначала пал на Егора Исаева, которому в случае успеха власти даже пообещали присудить Ленинскую премию.

…Некоторых стихов Кузнецова я не могу принять. У него есть стихотворение, как сыновья где-то под мостом насилуют мать. И ведь как это оправдывают? Вот, говорят, некогда был обычай пить из черепов предков. Да мне-то какое дело? Вот и свастика сначала была символом солнца, но я воочию видел, что под ней происходило! А потом, как у многих способных, талантливых людей, у Кузнецова было много неприятного, сплошное «яканье», мания величия. Я считаю, что строчки: «Я один Кузнецов, остальные обман и подделка» и, например, «Моя фамилия — Россия, а Евтушенко — псевдоним» — одного уровня бездарности.

Владимир Бушин

(Из интервью критика Михаилу Бойко, «НГ Ex Libris», 2008, 26 июня).

Бушин Владимир Сергеевич (р. 1924) — критик, начинавший свой путь в литературу с романов о Карле Марксе. Кроме того, он периодически писал стихи, но их всерьёз никто никогда не воспринимал. В том числе и Юрий Кузнецов.

Я припал душой к его стихам сразу. В Карелии, выступая однажды перед солдатами воинской части, по случившемуся под рукой журналу «Юность» прочёл его стихотворение «Пилотка». О том, «Что я ещё пешком под стол ходил, А для меня уже пилотку шили». Думаю, что солдатам понравилось, да и автору какая-никакая реклама. А вот представитель политотдела выслушал с безучастным лицом — упоминание отцов шло вразрез с самой идеей армии:

Они легли за эту жизнь костьми

На безымянной высоте России…

Мы сделаем такое, чёрт возьми,

Чтоб после нас пилоток не носили!

Когда-то в Магадане оказались мы с ним в числе руководителей творческих семинаров на Совещании молодых писателей Крайнего Севера. В один из дней, вернее утр, полёживали на койках в общем номере, перемогая вчерашнее и слушая по местному радио собственные выступления. Слушать свой голос со стороны — удовольствие совсем не большое. Тут входит поэт Анатолий Пчёлкин, тогдашний магаданец, полечить гостей. Как-то незаметно беседа за пивом перешла в спор. Мы лежали по койкам, Толя сидел на стуле. И с чего-то стал задирать гения: мол, не так уж ты силён, как тебя раскручивают. Кузнецов поначалу отбивался:

— Что, «Атомная сказка» слабая вещь? А «Возвращение»? А «Гимнастёрка»? Никто из вас такого не напишет.

Пчёлкин от такой нескромности загорячился:

— Знаешь, Юра, будешь выёгиваться, набьём морду!

Кузнецов тут отвернулся к стене, бросив:

— На моём уровне всё равно вы не существуете.

А вечером в каком-то из залов города состоялся литературный вечер. Уж тут Кузнецов оттянулся по полной! Во свой черёд он решительно вышел на край сцены и в полный голос стал метать в зал стихотворение за стихотворением одно другого сильнее. После каждого публика взрывалась аплодисментами. В поэте словно весь день сжималась честолюбивая пружина — и вот он отпустил её! А мне помстилось, что поэт хочет раздавить овациями сидящего за спиной Пчёлкина. Ничего не скажешь, характер.

Роберт Винонен

(«Литературная Россия», 2008, 25 июля).

Винонен Роберт Иванович (р. 1939) — поэт ингерманландского происхождения. В 1966 году окончил Литинститут (семинар Льва Озерова). В 1972 году защитил в Тбилиси кандидатскую диссертацию «Переводчик как творческая индивидуальность».
Одно время Винонен возглавлял кафедру художественного перевода в Литинституте. В 1997 году он переехал в Финляндию.

…Скажу вам один великий аргумент в пользу народности Кузнецова. Это — способность его поэзии ложиться на серьёзную, высокую музыку. Я сейчас не говорю именно о своих произведениях. Недавно был юбилей одного известного эстрадного поэта, он широко отмечался, показывали различные его эстрадные опусы. Но дело в том, что есть простое доказательство, что это — не настоящее. На его тексты нельзя написать высокой музыки. А стихи Кузнецова дают такую возможность. Для меня это одно из доказательств того, что он — великий поэт. Потому же легко ложатся на серьёзную музыку и Пушкин, и Тютчев, и Лермонтов, и Блок. И даже Рерих, Набоков, Бунин… Как и они, Кузнецов способен стать соавтором своеобразных интересных произведений в жанрах камерной, вокальной, хоровой музыки. И я уверен, что мы наблюдаем только начало этого процесса.