Звать меня Кузнецов. Я один. - [160]

Определённость и сила чувства, чёткость формы, глубина мироощущения молодого автора дают основания надеяться, что горизонты его поэзии раздвинутся ещё шире.

Раиса Романова

(Журнал «Смена», 1974, № 20).

Романова Раиса Александровна (р. 1943) — поэт. Она выросла в офицерской семье. Первые годы её детства прошли в Татарии, потом был Курск. После школы Раиса устроилась на завод. Затем её приняли в Курский пединститут, но после второго курса она учёбу бросила.
В 1971 году Романова окончила Литинститут. Ей принадлежат поэтические сборники «Подорожник», «Под утренним лучом», «Два пространства», «Любви во имя», «Душа скорбит о мёртвых и живых», «Цветы и свечи» и другие книги.
Уже в «нулевые» годы Романова писала:

Мы наших мёртвых похороним.

Но не уроним нашу честь.

Хоть предоставим посторонним

За поминальный стол наш сесть.

Вы приобщились к нашей славе.

Вы притулились к ней плечом.

Но вы не вправе, вы не вправе

Здесь слова молвить ни о чём.

Поэт с гражданской ориентацией таланта, не обходящий сложные проблемы современности, драматические и трагические моменты бытия человека XX века — отсюда публицистический пафос, острая конфликтность многих его стихотворений. Поэт со своим видением мира, с новым решением темы, которую можно условно обозначить как человек и космос, — у Юрия Кузнецова мы находим новое качество её, новый комплекс этический. Поэт со своей собственной манерой выражения, которую отличает чёткость формы, ёмкость мысли и чувства, внутренняя психологическая наполненность стиховой структуры, тяготеющий к содержательности новеллы, повести, романа! Заслуживает внимания стремление поэта к обновлению средств художественной выразительности — использование фольклорных форм образности, символики, метафоричности. Новые горизонты поэта угадываются и в жанре поэмы — в поэме «Дом», задуманной автором как большое эпическое полотно о судьбах России и судьбах человека… Одним словом, перед нами поэт — хороших возможностей в искусстве. То, что им сделано, — сделано на хорошем художественном уровне и несёт на себе печать самобытного и оригинального дарования. Но мы вправе ожидать от Юрия Кузнецова новых интересных работ и новых свершений, ибо он наделён двумя важнейшими для поэта вещами — талантом и упорством.

Инна Ростовцева

(Из рекомендации поэту для вступления в Союз писателей, 1974 год).

Ростовцева Инна Ивановна (р. 1938) — критик. По её утверждению, она открыла для литературы двух поэтов: Алексея Прасолова и Олега Чухно, хотя занималась также Николаем Заболоцким и Александром Твардовским.
В октябре 1974 года критикесса опубликовала в «Литературной газете» большую статью «Этика космоса» с разбором первой московской книги Юрия Кузнецова «Во мне и рядом — даль». Она потом не раз говорила о том, будто эта её статья принесла Кузнецову широкую известность. Статья та, нет спора, была интересна. Ростовцева утверждала: «Своеобразие эстетической системы Юрия Кузнецова связано как раз со стремлением поэта проникнуть в сферы новых измерений, рождённых именно эпохой освоения космоса». Но, спустя три с лишним десятилетия, Ростовцева сама признала, что «раскрутила» молодого поэта не она, а сделал это прежде всего Вадим Кожинов.
Жизнь приучила Ростовцеву к большой осторожности. Она рано научилась лавировать между различными писательскими группировками и учитывать мнение начальства. Для обычного издательского работника это, может, и нормально. Но не для творца. Осторожность погубила в ней большого мастера.
Уже в 2007 году Ростовцева, давая интервью Илье Колодяжному, заметила, что последним классиком в русской поэзии двадцатого века был Заболоцкий. «Далее, — утверждала она, — слепой горизонт, туман. Хотя возможны удачные попадания во второй и третий ряды, без соприкосновения с Вечностью». Кузнецова критикесса даже не упомянула.

В стихах Кузнецова немало безвкусицы, литературщины. Но он — поэт.

Василий Фёдоров

Фёдоров Василий Дмитриевич (1918–1984) — поэт. В 60-70-е годы он считался одним из лидеров охранительного лагеря в литературе. Его мнение много что значило в Союзе писателей. Но в последние два десятилетия этого поэта уже редко кто цитирует.

…У Кузнецова война возникает как бы в двух планах. Во-первых, в быту, в эмпирике детства — здесь она неотвратима, «естественна», и с судьбой не поспоришь. Спор с нею возникает на ином этаже духовного сознания — на уровне философии истории, и здесь нет уже никакой смявшей тебя эмпирики, а есть высокий бунт против смерти, против потери, и именно это есть то самое, о чём на «круглом столе» в «Литературной газете» 7 ноября 1973 года говорилось: в стихах Ю. Кузнецова сказано новым поколением новое слово о войне.

Лев Аннинский

(«Литературное обозрение», 1975, № 9).

Аннинский (наст. фамилия Иванов) Лев Александрович (р. 1934) — критик. В начале своей творческой судьбы он, чтобы сохранить право на самостоятельность собственных суждений и оценок, очень старался избегать каких-либо личных отношений с поэтами и прозаиками, о ком собирался писать статьи. Но потом, уже в конце 1990-х годов у него появился другой метод: брать деньги за чтение рукописей и книг и потом бесплатно прочитанное анализировать.