Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви - [38]

Уступить пришлось шотландцу, хотя он и был шотландец. Устрашившись дьявольской силы воли, против него направленной, он сам не заметил, как пошел туда, куда его направил указательный палец герцога.

Проводив его взглядом, Зулейка повернулась с герцогу.

— Вы были великолепны, — сказала она тихо. Он это и сам отлично знал. Ждет ли олень в миг своей победы аттестата от своей лани? С малахитовой шкатулкой в руках, символом своего торжества, герцог властно улыбнулся своей любимице. Ему едва не почудилось, что она его рабыня. Тут он, вздрогнув, вспомнил свою унизительную покорность перед нею. Но унижениям конец! Победа ему вернула мужество, чувство собственного превосходства. Он эту женщину любил как ровня. Она бесподобна? Он, Дорсет, тоже. На луной залитой земной поверхности было сегодня два великих украшения — он и Зулейка. Ни ему, ни ей на свете нет замены. Одному из них обратиться в ничто? Жизнь и любовь прекрасны. Думать о смерти — безумие.

Не произнеся ни слова, дошли они до Солонницы. Зулейка ждала, что он заговорит о ее фокусах. Ему не понравилось? Она не решалась спросить; из всех присущих подлинному артисту качеств у нее была только чувствительность к критике. Она была расстроена. Подумывала, не попросить ли назад сережки. Он, кстати, ее за них не поблагодарил! Ладно, можно сделать поблажку приговоренному к смерти. Снова она вспомнила знамение, о котором он рассказал. Она взглянула на него, потом в небо. «Эта же луна, — сказала она про себя, — смотрит на крепостные стены Тэнкертона. Видит ли она двух черных сов? Слышит ли, как они ухают?»

Зулейка и герцог дошли до Солонницы.

— Мелизанда! — крикнула Зулейка наверх.

— Постойте! — сказал герцог. — Мне есть что вам сказать.

— Ну так скажите лучше без шкатулки в руках. Пускай горничная ее отнесет наверх. — Она снова позвала Мелизанду, и снова безуспешно. — Наверное, зашла к домоправительнице или еще куда. Поставьте шкатулку внутри. Мелизанда потом ее поднимет.

Она открыла дверь; герцог переступил через порог с романтическим трепетом. Возвратившись в лунный свет спустя миг, он понял, что про шкатулку она была права: та губительна для самовыражения; и хорошо, что он не заговорил по пути из переднего двора: душа требует жестов; и сейчас он первым жестом схватил Зулейку за руки.

От неожиданности она не могла пошевелиться.

— Зулейка! — прошептал он. Она онемела от злости, но резким рывком освободила запястья и отскочила.

Он засмеялся.

— Вы меня испугались. Вы испугались моего поцелуя, потому что боитесь меня полюбить. Сегодня днем — вот здесь — я почти вас поцеловал. Я вас принял за Смерть. Я был влюблен в Смерть. Я был дурак. И вы тоже, дорогая моя несравненная: вы дурочка. Вас пугает жизнь. Меня нет. Я люблю жизнь. Я буду жить ради вас, слышите?

Она стояла спиной к двери. Злость в ее глазах сменилась презрением.

— Вы собрались, — сказала она, — нарушить свое обещание?

— Вы освободите меня от него.

— Вы что, смерти испугались?

— Вы не будете повинны в моей смерти. Вы меня любите.

— Спокойной ночи, жалкий трус. — Она шагнула в дом.

— Нет, Зулейка! Мисс Добсон, нет! Возьмите себя в руки! Одумайтесь! Умоляю вас… вы пожалеете…

Она медленно закрыла перед ним дверь.

— Вы пожалеете. Я буду ждать здесь, под окном.

Он слышал, как со скрежетом закрылся засов. Потом шажки, удаляющиеся по мощеному коридору.

И он ее даже не поцеловал! — с этой мыслью он каблуком взрыл гравий.

И он ей повредил запястья! — с этой мыслью Зулейка вошла в спальню. Точно — там, где он ее схватил, остались два красных пятна. Еще ни один мужчина не осмеливался так к ней прикасаться. Чувствуя себя запачканной, она принялась тщательно отмывать руки с мылом. Сквозь зубы время от времени выходили слова «невежа» и «скотина».

Вытерев руки, она бросилась в кресло, вскочила и заходила по комнате. Вот так завершение великолепного вечера! Чем она заслужила такое? Как он посмел?

Она услышала как будто дождь. Хорошо. Этот вечер надо отмыть.

Он сказал, что ее пугает жизнь. Жизнь! принимать его ласки; смиренно посвятить себя смиренному его обожанию; стать рабыней раба; плавать в частном пруду с патокой — тьфу! Такая мысль, не будь она приторна и унизительна, была бы просто смешна.

Ее руки на секунду зависли над инкрустированными золотом и драгоценностями томами Брэдшо и «Алфавитного справочника». Уехать из Оксфорда ранним поездом, пусть топится безблагодарно, один… но это значит пренебречь и сотнями других… Кроме того…

Снова этот стук по стеклу. Теперь он ее встревожил. Дождя как будто нет. Это случайно не… камешки? Бесшумно она метнулась к окну, открыла его, посмотрела вниз. На нее глядело запрокинутое лицо герцога. Сотрясаясь от ярости, она отступила, оглянулась вокруг. Снизошло вдохновение.

Она снова высунула голову.

— Вы тут? — прошептала она.

— Да, да. Я знал, что вы появитесь.

— Подождите минутку, пожалуйста.

Кувшин с водой стоял там, где она его оставила, на полу рядом с умывальником. Он был тяжелый, почти полный. Зулейка осторожно поднесла его к окну и выглянула.

— Подойдите поближе! — прошептала она.

Запрокинутое, луной залитое лицо ей повиновалось. Она прочитала на губах «Зулейка». И как следует прицелилась.