Зубы Дракона - [210]

— Я обещал не называть никаких имен, я полагаю, что и вам нет никакой необходимости знать детали.

— Ни в коей мере. Я просто хочу знать, что я могу приехать в определенное место и забрать своего друга.

— Но есть только одна беда: я боюсь, что это будет стоить много денег. Вы видите, это не может быть сделано с помощью простой охраны. Кто-то выше должен согласиться.

— Сколько, вы думаете, это будет стоить?

— Около двадцати тысяч марок, я не могу быть уверен, сколько попросят, это может быть двадцать пять или тридцать тысяч, прежде чем мы договоримся.

— Хорошо, Хьюго, я могу себе это позволить, я получу наличные и вручу их вам, когда вы скажете.

— Всё должно быть сделано, как только мы договоримся. Чем дольше мы ждем, тем больше шансов, что кто-то разболтает.

— Абсолютно. Я должен кое-что организовать, и мне трудно точно знать, сколько времени это займет, но я уверен, что я могу быть готов в пятницу вечером. Это вас устроит?

— Да, насколько я могу догадываться.

— Если что-то пойдет не так с моими планами, то придется отложить до субботы. Как только определитесь с деньгами, дайте мне знать до закрытия банков.

На этом и порешили. Высадив своего друга на тихой улице, Ланни подъехал к одному из крупных отелей, где смог найти телефонную будку, и сделать международный вызов Джерри Пендлтона, Пансион Флавина, Канны. В Европе это требует времени, но он терпеливо ждал, и, наконец, услышал сонный голос своего старого приятеля.

Ланни сказал: «Дэтазы готовы, и я жду вас в Мюнхене. Я куплю ещё несколько картин и хочу закрыть сделку и увезти их в пятницу. Как ты думаешь, ты сможешь быть здесь к этому времени?»

«Вот черт!» — сказал Джерри. Была среда полночь, и его голос вдруг проснулся. — «Я не смогу получить визы до утра».

— Свяжись с консулом немедленно и заплати ему дополнительно.

— Я должен пойти и сначала убедиться, что Сиприен готов. Это было племянник Лиз, он водил грузовик для Бьенвеню.

— Ладно, бери его или кого-то еще. Запиши мой адрес, и позвони мне завтра в полдень и снова поздно вечером, сообщая мне, где находитесь. Поезжайте через Верону и Бреннер, и не опаздывайте. Если у вас будет поломка, пусть Сиприен приезжает с грузовиком, и ты на поезде или на самолете должен быть здесь в пятницу.

«Хорошо», — сказал экс-наставник и экс-солдат. Он как бы пропел это с ударением на первом слоге, и это было, как подпись по телефону.

IX

Барон фон Цинсоллерн обладал большой и роскошной работой Антона Мауве, изображающей пастуха, ведущего домой свою отару в жемчужно-сером и зеленом полумраке. Ланни считал эту работу прекрасным примером поэтического и глубокомысленного ощущения художника. Он добился снижения цены до тридцати тысяч марок и телеграфировал Золтану, что собирается купить её и рискнуть, войдёт ли его друг в долю? Его друг ответил утвердительно. Утром Ланни пошел и купил картину, заплатив на две тысячи марок меньше, обещав заплатить разницу в течение недели. Процедура включала в себя подписание бумаг, которые Ланни имел при себе. Влиятельный нацистский сочувствующий был также заинтересован в свидетельстве, что он является на самом деле экспертом в области искусства. Кстати эта процедура дала Ланни повод обратиться в мюнхенский филиал банка Хеллштайна, который выплатил ему тридцать тысяч марок в нацистских купюрах.

В полдень позвонил верный Джерри. Он, Сиприен и грузовик проехали Геную. Они едят и спят на борту, и двигаются дальше.

Ланни напомнил ему по телефону о десяти вечера, где бы они не находились. Джерри пропел: «Годится».

Чуть позже пришел вызов от «Бёклина», и Ланни взял его в машину. Тот сообщил: «Все устроено. Заплатите двадцать три тысячи марок, и ваш человек будет доставлен в любую точку в Дахау в двадцать два часа завтра вечером. Вы будете готовы?»

«Да. Вот ваши деньги». — Ланни достал бумажник и протянул его своему другу. — «Отсчитайте».

Это было невероятно, что Хьюго Бэр, сын экспедитора, прежде никогда не имел столько денег в руках. Руки его слегка дрожали, когда он достал пачку новых хрустящих банкнот, каждая в тысячу марок. Он отсчитал двадцать три из них, в то время как Ланни продолжал вести машину и, похоже, не выглядел особо заинтересованным. Хьюго пересчитывал их второй раз, оба раза вслух.

«Вам лучше также взять и свои собственные», — барственно предложил он. — «Вы знаете, у меня могут возникнуть неприятности».

— Если они возникнут, мне бы лучше сказать, что вы мне ничего не платили. Я делаю это чисто ради дружбы, а потому, что вы друг Генриха и Курта.

«Упирайте всё, что сможете, на них!» — усмехнулся Ланни. — «Вспомните, что Генрих говорил вам, как брал Курта и меня посетить прошлой зимой фюрера. А также, что я рассказывал вам об охоте с Герингом. Таким образом, вы были уверены, что я должен быть в полном порядке».

Хьюго получил какие-то новости о Фредди, которые собеседник выслушал с удовольствием. Видимо Ланни был прав в том, что он рассказывал о еврейском пленнике. Тот завоевал уважение даже тех, кто пытался раздавить его. К сожалению, он был в руках гестапо, которые держали его в стороне от обычных заключенных. Тюрьма в тюрьме! Ходили слухи, что они пытались заставить Фредди, чтобы тот раскрыл имена социал-демократов, которые издавали незаконных прессу в Берлине. Но он настаивал, что ничего об этом не знает.