Зрячая ночь. Сборник - [40]
— Пустая трата нервов. Ты ведь тоже не брался за свои рисунки, так?
— Не брался. Рисовал какие-то скетчи и тут же выбрасывал. Это же время, ты права, а время — деньги. А деньги — это квартира, еда, оплаченный интернет, помощь родителям и бухлишко, чтобы окончательно не поехать крышей.
— Гляди-ка, а не помогло. — Лера скривилась во тьму. — Бухлишко-то нам совершенно не помогло. — Помолчала, скинула носком сандальки камешек, тот полетел вниз, шлепнулся о воду. — Значит, мы не можем взяться за дело мечты, просто потому что никто у нас его не купит в итоге?
— Выходит, что так. — Стас засунул руку под толстовку и выудил плоскую фляжку. — Так выпьем же за это!
Сделал большой глоток, протянул Лере, та не глядя взяла. В полом нутре фляжки булькнуло. На вкус пойло оказалось горьковатым, вязким и травяным. Теплый егермейстер огнем пронесся по горлу и ухнул в пустой желудок. Лера сделала еще один глоток, и еще.
— Знаешь как мы называемся? — спросила она, чувствуя, что жар наполняет ее, мягко кружа голову. — Люди, готовые заниматься тем, чем не хочется, и так, как навязывают им другие, ради того, чтобы получить немного деньжат?
— Есть предположения, да.
— Бляди, — сказав это, Лера поняла, что пьяна в какую-то невозможную, несусветную дугу. — Мы подставляемся с разных сторон, подмахиваем задом, открываем рот и работаем языком. Мы готовы менять задумки, макеты, планы, лишь бы угодить. Мы пишем продажную херь, ради денег. И даже не думаем взяться за что-то важное, просто потому что нам страшно. Страшно вложить слишком много себя, а на выходе получить… Пшик.
Она перевесилась через ограждение, разжала руки, оторвала от асфальта ноги и повисла так, покачиваясь на животе, будто большие весы, еще не решившие, в какую сторону склониться.
— Кажется, тебе хватит, — пробормотал Стас, схватил ее за плечо и потянул наверх. — Полетишь же…
Лера помотала головой, пытаясь собраться с мыслями. Ноги опять обрели опору, в голове шумело, чужие пальцы осторожно забрали у нее опустевшую фляжку.
— А может стоит, как думаешь? — наконец спросила она. — Взять и полететь вниз. Хотя… тут низко. Не разобьешься.
— Это смотря как падать, если спиной назад да еще плашмя, то оглушит ударом и выплыть уже не получится. Нахлебаешься сразу. К тому же темно.
От этих слов — продуманных и логичных, стало не по себе. Лера отшатнулась от ограждения. Она вдруг представила, как это на самом деле — шагнуть в темноту, почувствовать, что внутренности сжимаются в один комок от ужаса падения, а потом удар, который выбивает дух, и вода повсюду, черная, тяжелая, грязная вода. Ни вдохнуть, ни вырваться из ее лап.
— Слезь, пожалуйста. — Голос стал сиплым от страха.
Сидящий к ней спиной не пошевелился.
— Стас, послушай, слезай…
Он обернулся, в приглушенном свете ламп, развешанных под потолком галереи, его лицо выглядело куда старше, чем на первый взгляд. Таким бывает человек, который прошел длинный, полный лишений путь, но вместо дома нашел пепелище. Или нет, не так. В конце-концов оказалось, что дома вовсе не существует, что он сам его придумал. А на деле у него есть лишь пустота и чужие жизни, которые никогда не пересекутся с его собственной.
— Стас, слезай. — Слезы уже кипели в горле, вот-вот прорвутся.
— Да чего испугалась-то? — Улыбка в миг стерла маску старика, остался лишь пьяный парень, красивый в своей хмельной грусти. — А давай вместе, а?..
— Ты с ума сошел? — Охнула, попятилась к двери, ведущей в галерею.
— Какая дура, а! — Стас улыбнулся еще шире. — Давай вместе попробуем сделать так, как хочется. Напиши сказку. Одну. Любую. А я по ней нарисую. Чтобы лес непроходимый, чудища…
— И старуха-банши воем своим прогоняет тьму?
Бабка под ребрами встрепенулась, прочистила горло, обольстительно улыбнулась голыми деснами.
— Да хоть что, просто попробуй. И я попробую. Давай?
Конечно, он был вусмерть пьян, но эти слова, эта улыбка, эти глаза — яркие-яркие, чистые, честные, вспыхнувшие вдруг надеждой, Лера просто не могла им не поверить. И улыбнулась в ответ, и протянула руку, мол, да! да! я согласна, слезай скорее, поедем ко мне, ты будешь спать на диване, а я напишу для тебя самую жуткую, самую красивую сказку, только слезай!
Стас продолжал сидеть в полоборота, покачиваясь на перилах, ему нужно было развернуться, встать на нижнюю перекладину ограждения, перекинуть через него одну ногу, перенести на нее вес, потом вторую и спрыгнуть на тротуар. Это было легко даже для хмельного тела, окончательно онемевшего от долгого сидения в неудобной позе.
Все случилось в одно мгновение. Вот Стас оторвал ладонь от перил, чтобы схватиться за Леру, вот развернулся, просунул носок левого кроссовка между коваными балясинами, оттолкнулся от перил и покачиваясь встал. Теперь их разделяло ограждение. Позади Стаса заканчивалась короткая ночь, позади Леры мерцала лампами галерея. Они тянулись друг к другу — еще немного и пальцы встретятся, сплетутся, и один вытащит другого на безопасную сторону, чтобы все закончилось. Чтобы все началось.
Лера не отрываясь смотрела на Стаса, уверенная в своей победе. Это была секунда чистого восторга, миг узнавания в чужом человеке человека своего — понятного, близкого, почти родного. Она уже видела, как спускаются они с моста и ловят машину, как говорят заплетающимися языками, делая реальным то, о чем и мечтать-то было страшно. Главное, встретиться пальцами, главное, не отвести глаз.
Ученица школы кино Кира Штольц мечтает съехать от родителей. Оператор Тарас Мельников надеется подзаработать, чтобы спасти себя от больших проблем. Блогер Слава Южин хочет снять документальный фильм о заброшке. Проводник Костик прячется от реальности среди стен, расписанных граффити. Но тот, кто сторожит пустые этажи ХЗБ, видит непрошеных гостей насквозь. Скоро их страхи обретут плоть, а тайные желания станут явью.
У Михаила Тетерина было сложное детство. Его мать — неудачливая актриса, жестокая и истеричная — то наряжала Мишу в платья, то хотела сделать из него настоящего мужчину. Чтобы пережить этот опыт, он решает написать роман. Так на свет появляется звезда Михаэль Шифман. Теперь издательство ждет вторую книгу, но никто не знает, что ее судьба зависит от совсем другого человека. «Выйди из шкафа» — неожиданный и временами пугающий роман. Под первым слоем истории творческого кризиса скрывается глубокое переживание травмирующего опыта и ужаса от необходимости притворяться кем-то другим, которые с каждой главой становятся все невыносимее.
«Брат болотного края» — история патриархальной семьи, живущей в чаще дремучего леса. Славянский фольклор сплетается с современностью и судьбами людей, не знающими ни любви, ни покоя. Кто таится в непроходимом бору? Что прячется в болотной топи? Чей сон хранят воды озера? Людское горе пробуждает к жизни тварей злобных и безжалостных, безумие идет по следам того, кто осмелится ступить на их земли. Но нет страшнее зверя, чем человек. Человек, позабывший, кто он на самом деле.
Хотите услышать историю вечного девственника и неудачника? Так слушайте. Я сбежал в Москву от больной материнской любви и города, где каждый нутром чуял во мне чужака. Думал найти спасение, а получил сумасшедшую тетку, продавленную тахту в ее берлоге и сны. Прекрасные, невыносимые сны. Они не дают мне покоя. Каждую ночь темные коридоры клубятся туманом, в пыльных зеркалах мелькают чьи-то тени, а сквозь мрак, нет-нет, да прорывается горький плач. Я — Гриша Савельев, вечный девственник и неудачник. Но если кто-то тянется ко мне через сон и зовет без имени, то я откликнусь.
Сборник короткой прозы, объединенной сквозной темой времени. Время здесь и герой, и причина событий, свершающихся с героем, и процесс, несущий в себе все последствия его выборов и решений. Подвластный времени человек теряет себя, оставаясь в итоге один на один с временем, что ему осталось. Взросление приводит к зрелости, зрелость — к старости. Старики и дети, молодые взрослые и стареющие молодые — время ведет с каждым свою игру. Оно случается с каждым, и это объединяет нас. Потому что все мы когда-нибудь тоже.
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.