Зрячая ночь. Сборник - [27]
— Кто не передал? — требовал водитель, раздражаясь. — Дальше не поедем, пока не передадите!
Женщина, сидевшая рядом с дохлым чудовищем, завозилась, потянула руку к свертку, ее движение вывело девочку из оцепенения, и та зашлась беззвучным плачем.
— Котик! — судорожно вскрикнула она, укрывая ладошками тельце.
— Там денежка же, Лиза, под ним! — Бабушка попыталась отобрать сверток. — Дай я заберу!
— Не трогай! Не трогай! — закричала девочка, подхватила бумажку кончиками пальцев и бросила на пол.
Нина и хотела бы уйти, не видеть чужого горя, но сухой этот плач пригвоздил ее к месту. Ей всегда казалось, что дети так не плачут. Они устраивают истерику, требуя внимания, они заливают слезами все кругом, ноют и жалуются. Почему же тогда эта девочка уворачивается от бабушкиных рук, пряча то, что умерло, как самое драгоценное? Что успела узнать она в этой жизни, если разуверилась в силе слез? Нина с трудом сглотнула комок, забившийся в горло, и отвела глаза, под ногами валялась смятая купюра. Стольник, поняла Нина, наклонилась и подобрала его.
— Вы уронили, — хрипло проговорила она, чувствуя, как от резкого движения оживает боль.
— Это за проезд было, передайте, пожалуйста, — устало попросила бабушка. — Лиза, не устраивай цирк, успокойся сейчас же…
Путь к водителю был свободен. Стоило сделать еще три шага, попросить остановиться прямо вот тут и выбраться на волю. Но боль разгоралась в груди, набирая обороты. Сухая и горячая, как ветер пустыни. Нина дернулась вперед, заставляя ноги шевелиться — давай, давай, давай! Нужно вдохнуть мокрого вонючего воздуха автотрассы перед тем, как отключиться. Можешь выкатиться из распахнутой двери автобуса, но падать здесь не смей. Не смей, слышишь?
Нина слышала. Нина шла. Первый шаг дался еще легко. Боль просто рычала, обнюхивая Нину изнутри. На второй левая сторона тела онемела, и, если бы Нина сжимала стольник правой рукой, тот выпал бы из пальцев. На чистом упрямстве рабочая сторона потащила за собой сдавшуюся, швырнула безвольную ногу вперед, делая третий шаг. Боль уже обхватила Нину поперек, вгрызлась в живот, пережала горло, облила кислотой грудь, а теперь плясала в ней, бешено колотилась о ребра.
— Останови, — прохрипела Нина, грудью падая на спинку водительского сиденья, ехавшие к нему спиной бросились врассыпную, решив, наверное, что Нина пьяная, к тому же, буйная, но ей было плевать. — Останови! — повторила она.
— За проезд плати давай, — зло ощерился водитель.
Рука была нестерпимо тяжелой, Нина сцепила зубы, подняла ее и сунула в водительскую ладонь стольник. Ее онемевшая кожа встретилась с ворсистой тканью перчатки. От прикосновения замутило еще сильнее, вот-вот вырвет, но автобус уже тормозил, подкатывая к обочине.
— Проваливай, — бросил ей водитель. — Семь утра, уже в дупель…
Нина его не слышала. Последним рывком она оттолкнулась от сиденья, швырнула себя в открывшуюся дверь и полетела вниз, прямо в грязь, сбивая колени об асфальт. Боль бушевала в ней, стирала границы существующего, делала мир зыбким. Нина прижалась лбом к грязной дороге. Автобус зашипел, растворяясь за спиной в небытие. Нина так спешила выбраться наружу, чтобы сделать глоток зябкого воздуха, а теперь не знала, как ей вообще дышать, если все нутро — одна кромешная, беспросветная боль. Сухая и горячая. Горячая и сухая.
На смену эту можно было и не выходить. Вячеслав Николаевич отработал положенные два через два, а теперь ему причитался выходной. Но с парка позвонили, дернули, попросили подсобить, выручи, Николаич, очень нужно.
И он, конечно, согласился. Чем больше катаешь по триста сорок девятому маршруту, тем больше шансов встретить Даму. Вячеслав Николаевич даже в мыслях называл ее именно так, с большой буквы. Вспоминал, как красиво выбивалась из-под шапочки накрученная прядь, аккуратный шовчик на перчатке тоже вспоминал, и глаза… Глаза у Дамы были необыкновенные, такие только на фотографиях в журналах бывают — голубые-голубые, а у зрачка темнеют в синеву. Этими глазами она смотрела на Вячеслава Николаевича спокойно и прямо, совершенно не кокетничая, а он не знал, куда себя деть от жара, затопившего лицо. Чуть в столб не въехал, идиот старый.
Не старый, конечно, всего три года как разменял шестой десяток. Но она помладше будет, на вид не больше сорока пяти. Высокая, спина прямая, дубленка приталенная, светлая с пушистым воротничком. А в руках сумочка, почему-то зеленая, совсем неподходящая к наряду. Дама этой сумочкой взмахнула, чтобы автобус остановить. Между остановками тормозить категорически запрещено. Вячеслав Николаевич даже скорость набирал, если видел на обочине голосующего, злорадно думал, мол, я тебе не такси, не надейся даже. А тут остановился. Сразу рассмотрел и фигурку ее ладную, и как она уверенно стояла у края дороги, не смущаясь, но и не требуя. Красивая все-таки женщина, это он понял, стоило ей войти в салон.
— Спасибо, — сказала Дама, голос низкий, обволакивающий. — На остановку я бы не успела за вами.
Там и правда было метров семьсот еще, а следующий рейс через двадцать пять минут.
— Вы присаживайтесь, — бросил он через плечо и кивнул на свободное место перед собой.
Ученица школы кино Кира Штольц мечтает съехать от родителей. Оператор Тарас Мельников надеется подзаработать, чтобы спасти себя от больших проблем. Блогер Слава Южин хочет снять документальный фильм о заброшке. Проводник Костик прячется от реальности среди стен, расписанных граффити. Но тот, кто сторожит пустые этажи ХЗБ, видит непрошеных гостей насквозь. Скоро их страхи обретут плоть, а тайные желания станут явью.
У Михаила Тетерина было сложное детство. Его мать — неудачливая актриса, жестокая и истеричная — то наряжала Мишу в платья, то хотела сделать из него настоящего мужчину. Чтобы пережить этот опыт, он решает написать роман. Так на свет появляется звезда Михаэль Шифман. Теперь издательство ждет вторую книгу, но никто не знает, что ее судьба зависит от совсем другого человека. «Выйди из шкафа» — неожиданный и временами пугающий роман. Под первым слоем истории творческого кризиса скрывается глубокое переживание травмирующего опыта и ужаса от необходимости притворяться кем-то другим, которые с каждой главой становятся все невыносимее.
«Брат болотного края» — история патриархальной семьи, живущей в чаще дремучего леса. Славянский фольклор сплетается с современностью и судьбами людей, не знающими ни любви, ни покоя. Кто таится в непроходимом бору? Что прячется в болотной топи? Чей сон хранят воды озера? Людское горе пробуждает к жизни тварей злобных и безжалостных, безумие идет по следам того, кто осмелится ступить на их земли. Но нет страшнее зверя, чем человек. Человек, позабывший, кто он на самом деле.
Хотите услышать историю вечного девственника и неудачника? Так слушайте. Я сбежал в Москву от больной материнской любви и города, где каждый нутром чуял во мне чужака. Думал найти спасение, а получил сумасшедшую тетку, продавленную тахту в ее берлоге и сны. Прекрасные, невыносимые сны. Они не дают мне покоя. Каждую ночь темные коридоры клубятся туманом, в пыльных зеркалах мелькают чьи-то тени, а сквозь мрак, нет-нет, да прорывается горький плач. Я — Гриша Савельев, вечный девственник и неудачник. Но если кто-то тянется ко мне через сон и зовет без имени, то я откликнусь.
Сборник короткой прозы, объединенной сквозной темой времени. Время здесь и герой, и причина событий, свершающихся с героем, и процесс, несущий в себе все последствия его выборов и решений. Подвластный времени человек теряет себя, оставаясь в итоге один на один с временем, что ему осталось. Взросление приводит к зрелости, зрелость — к старости. Старики и дети, молодые взрослые и стареющие молодые — время ведет с каждым свою игру. Оно случается с каждым, и это объединяет нас. Потому что все мы когда-нибудь тоже.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.