Зримая тьма - [71]

Все слухи и сообщения слились теперь в одну романтическую легенду, под которой правда, казалось, была похоронена навеки. Через месяц уже нельзя было найти двух человек, придерживавшихся более или менее одинаковой версии о том, что произошло в памятную ночь на Либревильской дороге неподалеку от тускло освещенных домов Эль-Милии.

Были в этой тайне некоторые обстоятельства, которые, хотя и не меняли сути дела, но не переставали меня тревожить. Так, при последнем разговоре с Латуром, когда я зашел к нему проститься, меня поразило единственное замечание полковника о Блашоне, сделанное удивительно бесстрастным тоном.

— Разумеется, — сказал он, — в известном смысле мы избавились от многих неприятностей. Но не могу вам передать, как я мечтал увидеть этого негодяя на скамье подсудимых.

Знал ли он о кончине Блашона больше моего или больше того, что читал в газетах? Ни его поведение, ни тон голоса не давали каких-либо оснований для такого предположения.

Гораздо больше меня удивила Элен. В тот вечер, как только я вернулся в лагерь, она позвонила мне и сказала, что все же никак не может заставить себя встретиться с Блашоном.

— Стив, боюсь, что ты сочтешь меня ужасной трусихой, но я просто не в состоянии этого сделать. Я не могу довести дела до конца. У меня не хватает духу, — и повесила трубку.

Элен, должно быть, заперлась в своей комнате и отказывалась отпирать дверь, потому что, как рассказал мне на следующий день Боссюэ, посланные к ней два жандарма не могли достучаться и вынуждены были уйти ни с чем.

ГЛАВА XXII

Мое внимание привлекли цветы. За запотевшими стеклами теплицы, вмещающей крохотный уголок бразильского леса, в слюнявых губах диковинного цветка, похожего на рог, сделанный из белого воска, тонула муха.

Джи Джи вывел меня из задумчивости.

— Раз у вас будет несколько свободных часов в Алжире, я попрошу вас, Стив, заглянуть к одному человеку. Это грек, по фамилии Хазопулос. Я запишу вам. Он живет в Форт-Жорже. Не можете ли вы прихватить для него ящик сигар и передать ему мой привет?

— С удовольствием, — ответил я. — Будут ли другие поручения?

— Нет, не думаю. Во всяком случае, сейчас я не могу ничего вспомнить. Мэри будет очень огорчена вашим отъездом. Как жаль, что ее вызвали. Целый день она занимается этим планом восстановления арабских кварталов. Вы, может быть, слышали, что ее выбрали председателем комитета? Лично я подозреваю, что здесь сыграл некоторую роль тот факт, что наша фирма пожертвовала сто тысяч долларов

— Я бы этого не сказал. По-моему, Мэри любят и уважают за ее собственные несомненные достоинства.

— Во всяком случае, благодаря поддержке Мэри у них будет канализация.

— Да, на этот раз ей действительно есть куда приложить свою энергию. Между прочим, пожертвование этих ста тысяч долларов — довольно-таки ловкий ход со стороны компании.

— Конечно. Таким жестом можно дешево завоевать расположение населения. Кроме того, дела идут так, что компания вполне может себе это позволить. Скажем прямо, здешние источники оказались гораздо богаче, чем мы ожидали. Настроение у всех отличное.

— Хотя директора компании никогда не отличались излишним оптимизмом.

— Совершенно верно, черт возьми! — воскликнул Джи Джи. — Дело в том, Стив, что изменилась обстановка. В течение двух лет были одни разочарования. Потом вдруг пришел успех, и перспектива прояснилась. Наконец-то налаживается сотрудничество. Каждый лезет из кожи вон, чтобы показать свое самое лучшее отношение к нам. Например, новый префект. Он просто готов в лепешку расшибиться. А офицер, которого назначили вместо Латура? Я ожидал, что это будет один из тех воинственных армейских тупиц, которые способны все испортить за одну неделю. Но он, как видно, вполне порядочный человек. Еще раз повторяю: мне очень жаль, что вы уезжаете как раз в тот момент, когда барометр установился наконец на ясной погоде. Но не беспокойтесь, я не буду больше попусту тратить время, чтобы вас переубедить. Вы знаете, что для вас здесь всегда найдется работа. Думаю, на этом можно и покончить.

— Спасибо, Джи Джи. Я вам верю, и особенно не удивляйтесь, если в один прекрасный день я вернусь, чтобы поймать вас на слове.

— Надеюсь, Стив, надеюсь. Наступают великие времена, и я бы очень хотел, чтобы мы с вами встретили их вместе. — Джи Джи был в чудесном настроении. Казалось, за эту неделю он помолодел. — Удивительно, — в раздумье произнес он, — как все изменилось с тех пор, как уничтожили этого колониста Блашона. Как будто кто-то переключил рычаг. Теперь уже нет никаких сомнений, кто именно портил все дело. — Джи Джи замолчал, по-видимому ожидая комментариев, но я промолчал.

— Все сложилось как нельзя лучше для нас. Это не значит, что наш общий друг Блашон мог бы в конечном счете добиться большего. Какой бы он ни был важной персоной по местным масштабам, он все равно не смог бы долго сопротивляться международным нефтяным компаниям.

В его деланно-задумчивом тоне я уловил скрытую гордость. Джи Джи снова был во власти политики большого бизнеса, его глаза блестели, как будто где-то в глубине их зажглись светильники. В эту минуту он действительно стал человеком эпохи Возрождения. На первый взгляд, казалось, что он поглощен аксессуарами своего успеха — прекрасным домом, коллекцией икон, драгоценными безделушками. Но вдруг на какое-то мгновение Джи Джи показал другую, до сих пор скрытую сторону своей натуры, — свойственную лишь великим людям способность проникать мысленным взором в глубь вещей и находить причины, объясняющие те или иные явления и факты; глубокое понимание окружающего мира, на который он взирал одновременно с горькой усмешкой и со снисходительным благодушием.