Зрелые годы Джульетты - [2]

Глаша глубоко вздохнула, мельком поправила кудри, одернула платьице и шагнула в комнату.

– Рудик! А что я там приготовила! – хитро заблестела она глазами и стала призывно подмигивать.

Рудольф даже не моргнул. Он сочно швыркнул носом и еще суровее сдвинул брови. Глаша невольно им залюбовалась. Нет, все же стоило столько лет жить в одиночестве, чтобы потом, когда надежда совсем исчезнет, получить от судьбы такой вот подарок! Рудик был сказочно красив! Просто божественно! Прямой нос, прекрасные серые глаза, брови эдаким вороньим крылом, узкие, поджатые губы (не какие-то там слюнявые лапти) и волосы – роскошные волны над высоким, чистым лбом! А если еще учесть талант Рудольфа! Глаша даже сейчас, спустя два года после того как любимый к ней перебрался, до конца не могла поверить в такое счастье.

– Руди-и-ик, а кто пойдет кушать, а? Кого там рыбка ждет? – медовым голоском пропела Глаша. – Рыбка глазками водит, смотрит – когда же ее Рудик кушать придет?

– Так ты что, рыбе даже глаза не вытащила? – недовольно глянул на Глашу Рудик. – То есть я буду уху есть, а рыба на меня глядеть с немым укором, да?

– Ну кто тебе в сайру глаза положит, – отмахнулась Глаша. – Пойдем, я там еще драников напекла. И гренки пожарила. Рудик, не изводи себя, ценители театра не простят тебе, если ты свой талант заморишь голодом.

– Да уж… – скрипнул диваном Рудольф и, поднявшись, нехотя поплелся на кухню. – Вся жизнь к ногам почитателей! А что взамен?! Одно дикое непонимание! Мелочные склоки! Меркантильные придирки… Где там у тебя драники-то? А что, пива купить не догадалась? И рыбы настоящей, а не такой?.. Ну и где в этой тарелке мясо?

– Рудик… здесь… как бы нет мяса, – крякнула Глаша. – Это… как бы… уха. Там рыба.

– Я тебе триста раз говорил! Это твое убогое «как бы» оставь деревенским девочкам! Надо расширять словарный запас! – взорвался Рудик, нервно бухнулся за стол и задумчиво поднес ложку ко рту. Видимо, уха получилась неплохой, а может, Рудольф слишком был голоден, но после того, как тарелка опустела, он все же снизошел до разговора. – Я просто не могу так работать! Меня постоянно подсиживают!

– Что, опять муж Верблюдовской прибегал и устроил скандал? – сочувственно спросила Глаша. – Я же тебе говорила, убери ты ее с главных ролей. У тебя и без этой выскочки хороших актеров хватает.

– Да? – нервно бросил ложку Рудольф. – А кто мне будет играть молоденьких девочек? Анфиса Аркадьевна? Или, может быть, Нина Леонидовна?

– Ну… у тебя есть Ирочка.

– Да! Ирочка есть! Только она весит ровно центнер! И мой Отелло – хлипенький Игнат Борисович – ее никак задушить не может! Нет, он бы, конечно, задушил, так ведь в зале же от гогота со стульев падают! С балконов орут, чтобы он МЧС вызывал, иначе не одолеет!

– Ну и что… Вот в августе же одолел, и никто не смеялся, – вспомнила один из удачных спектаклей Глаша.

– В августе я на себя эту роль взял и самолично придушил неверную! И потом, мы тогда загримировали под Дездемону Марину Львовну. Просто чудо, что никто не понял, сколько ей лет на самом деле.

Глаша хотела было сказать, что и Отелло у них совсем не первой молодости, но добавлять масла в огонь не стала. А Рудольф продолжал гневаться:

– Да все бы ничего. Но сегодня опять приволокся этот Казимир, наш директор ДК! Ему, видишь ли, срочно приспичило требовать деньги за аренду! Время подошло! Как будто искусство подвластно времени! Как будто у меня эти деньги на полу валяются!

– Но… ведь тебе же сдавали на аренду… – припомнила Глаша. И зря. Потому что эдакая память вызвала еще больший гнев у гражданского супруга.

– Сдавали! А на что я костюмы покупал?! На что мы заказывали автобус, когда выезжали на гастроли в Коркино?! Кстати, а у тебя когда зарплата?

– У меня? Так… скоро будет… На следующей неделе…

– Ну вот! А как мне до этой самой недели жить?! Господи! Как тяжело сеять вечное!

Рудольф отодвинул стул и, горько вздыхая, побрел обратно на диван.

Глаша понеслась за ним. Судьба ей подарила в мужья удивительно талантливого человека: режиссера, постановщика, актера, – и Глафира Капитонова не уставала ее за это благодарить.

Еще бы, Глаше было с чем сравнивать. Молодой девчонкой она вышла замуж за парня из своего двора, но супруг оказался на удивление ленивым, к тому же слишком тяготел к спиртным напиткам. И ведь не просто так тяготел, паршивец, – продавал вещи из дома, да еще и руки распускал. Однажды, после того как муженек продал единственную ценную вещь, оставшуюся в доме, – телевизор, за который Глаша даже не успела до конца рассчитаться, – она собрала в пакет парочку трусов, носки и выставила благоверного из квартиры. На этом Глашина семейная жизнь и закончилась.

Очень долго на Глафиру как на жену никто не зарился. А ведь она и хозяйка чудесная, и характер у нее золотой, но… Никому такое сокровище не требовалось. Она совсем было отчаялась и от тоски записалась в местный ДК, в театральный кружок, где ее наконец-то и нашло долгожданное женское счастье в облике Пудикова Рудольфа Семеновича. Пудиков сначала одарил ее главной ролью в новогодней сказке «А Баба-яга против», потом начал интенсивно строить глазки новоиспеченной актрисе и вскоре без лишних разговоров переселился в ее двухкомнатную квартиру. С этого момента жизнь Глаши заиграла красками. Правда, заработок у Рудика оказался непостоянный, да и его Глаша не видела, но зато любимый открыл для нее необыкновенный, сказочный мир театра! И что бы там ни говорил Глаше ее родной братец Димка, что-де Рудик ее только использует, что он нахлебник и альфонс, Глафира была настолько счастлива, настолько ее переполняли неистраченные чувства, что она даже… она даже взяла и сама написала пьесу! Да! Специально для театра своего Рудольфа! Пьеса рассказывала про их запоздалую, немыслимую любовь и называлась «Джульетта и Ромео среди вас». Конечно же, в роли Джульетты Глаша видела только себя, а Рудольф должен был преобразиться в современного Ромео, однако… Рудик отчего-то все никак не ставил такую потрясающую вещь. Как он объяснял, им обоим надо было накопить чувств для создания сего шедевра. Глаша терпеливо ждала и в это время опекала своего любимого как могла.